Приняв мое молчание за согласие, она продолжила:
— Значит, все, что осталось от имения, принадлежит мне.
— Что?! — Меня потрясло ее хладнокровие.
— Дом принадлежит мне.
— И вы даже не спрашиваете, кто уцелел? Когда я уходил, ваша мать была еще жива.
— Вот как? Это вы ее спасли? — Ее щеки побагровели от злости. — Вначале сожгли мой дом, а теперь придумываете бессмысленные геройства?
— Уолтон мертв. — Эти слова должны были стекать с моих губ, словно мед, однако они оказались горькими и несытными.
— Я не знала его, — сказала Лили. — А что с моими собаками?
Я потащил ее к карете. Хоть я и заспался, мне улыбнулась удача. Не надо испытывать судьбу во второй раз.
— Вы убили моего отца. И моего дядю.
— Вы не понимаете, какие у меня были отношения с вашим дядей.
— Прекрасно понимаю.
Она уперлась каблуками в землю. Я бы справился с ней без труда, но остановился и посмотрел ей в лицо: она сощурилась.
— Дядя сказал, что тут замешана шлюха. Вы променяли на меня эту мерзавку? — Она ткнула в бусы Мирабеллы, которые я по-прежнему носил на запястье. — Это ее? Какая дрянь! Не то что мои украшения. — Она дотронулась до заколки в волосах. — Потаскуха забыла ночью свою безделушку, а вы ею дорожите. Ручаюсь, что ваших сувениров она не хранит.
— Она мертва, и вы тоже умрете, если не замолчите.
Я выехал снова на дорогу.
— Убирайтесь. — Я вытолкнул ее из фаэтона: она покатилась кубарем и упала в грязь. — За мной гонятся всадники. Если их не будет, дождитесь купцов. Скажите, что за вас назначено вознаграждение (хотя сам я не дал бы и гроша), и они отвезут вас домой целой и невредимой.
— Домой на пепелище? — Лили встала. — Целыми днями золу подметать?
— А как же ваш муж?
— Нет у меня никакого мужа. Уверена, что его адвокат уже аннулировал брак и заставил переписать завещание. Мое доброе имя опорочено. — Она сплюнула, намекая на то, чего я от нее добивался. — Вы уж постарались!