— Не знаю, зачем она все это говорит.
Кэсси с чувством кивнула, словно тоже не понимала, почему люди поступают так, а не иначе.
— И еще, — она украдкой глянула на меня, — вы носите этот капюшон вовсе не потому, что вы слишком красивый, да?
Я покачал головой.
Ее словно прорвало:
— Раз Гарри сказал, что наденет мне на голову овсяный мешок перед сном. Понимаете, я сама виновата: я горько плакала над одной грустной историей. Я услышала ее, а потом вспоминала много лет подряд, и лицо всегда краснело и отекало.
Она смяла в руке передник и умолкла так же внезапно, как заговорила.
— Глаза краснеют от слез даже у королевы, — успокоил я.
— Королева? — Кэсси тотчас забыла о своих невзгодах. — Вы видели ее? Нет, не как она плачет, ведь ей нельзя плакать, а вообще — вы видели королеву? Ох!
В дверях появилась Лили. Наверное, заметив надменность в ее осанке, девица слегка присела в реверансе.
— Что за байки вы тут рассказываете, Виктор? — спросила Лили. — Как вы ходите на прием к королеве, словно к себе домой?
Голос у нее стал сердитым и недовольным.
— Я принесла вам поесть, мисс, — сказала Кэсси.
Лили уселась на полу. Она ткнула пальцем комковатое блюдо, скривилась в отвращении и отодвинула миску.
— Я же просила торта. Даже не знаю, как это назвать.
— Она вырвала еду изо рта у детей, — строго сказал я. — Спасибо, миссис Берк.
— Какое красивое на вас платье, мисс, — Кэсси нарушила молчание. — Сразу вспоминается свадьба. Наверное, когда вы играли невесту, вдруг разразилась гроза, потому оно такое грязное и порванное. Когда догоните свою труппу, вам придется найти новый костюм, пока не починят этот.
Лили промолчала. Под ее каменным взглядом девушка опустила глаза. Она стояла перед нами неподвижно и теребила передник. Было ясно, чего она так униженно ждала.
— Хотите спеть для нас сейчас? — спросил я.
Кэсси радостно вздохнула, но едва открыла рот, как из дома донеслись грохот и оглушительный кошачий концерт, сменившийся тоненьким хныканьем.