— Если вы помните, Пётр Захарович, — пояснил я тщательно продуманную мной версию, — в школу я поступил сразу после смерти отца. И вы прекрасно знаете, какая это была смерть.
Дождавшись, когда заведующий задумчиво кивнул, я продолжил:
— Для меня это было ужасное потрясение. Я был словно в тумане. Все мысли разбегались. Я не мог сосредоточиться. Поэтому и завалил испытания. А сейчас я попал в агитбригаду. Там комсомольцы. Там советская идеология. Каждый день лекции, агитация, беседы с умными людьми.
— Я это понимаю, Гена, — тихо покачал головой заведующий, — но не могу взять в толк как такое преображение могло произойти за столь короткое время.
— Ну так я почти всё знал, — пояснил я, про себя испугавшись, что заведующий меня раскусил, — я просто из-за горя от потери отца всё как бы подзабыл. А ребята в агитбригаде занимались со мной. Они поставили цель — подтянуть меня по всем предметам, чтобы я сдал экзамены сразу за несколько классов. Макар Гудков занимался со мной историей, Григорий Караулов — математикой, Нюра Рыжова — географией, а Клара Колодная — литературой. Вот я и догнал учёбу.
— Поразительно, поразительно! — забормотал заведующий и обратился к остальным учителям, которые молча слушали наш разговор и были с ним вполне солидарны, — Коллеги, я думаю, что мы можем поделиться с коллегами из других трудовых школ результатами нашего социалистического воспитания.
— Нужно обязательно написать статью в журнал «Педагогика»! — заявила училка русского языка, дородная Зинаида Петровна.
— И сделать доклад на педагогической конференции, — добавил учитель географии.
— Только без упоминания моей фамилии! — выкрикнул я, когда они, увлеченно споря, уже выходили из изолятора.
— Не волнуйся, Капустин, — обернулся ко мне заведующий, — мы сами не заинтересованы, чтобы старшие товарищи из Союзкультпросвета отобрали тебя у нас для испытаний.
Дверь захлопнулась, и я облегченно откинулся на койку. Устал что-то.
— Ну всё! Допрыгался! — возмущенно замерцал невесть откуда появившийся Енох, — Заберут тебя теперь на опыты!
Глава 23
После моей «чудесной» сдачи экзаменов отношение ко мне со стороны заведующего изрядно переменилось, причём явно в лучшую сторону. Я так и не понял, что конкретно послужило основной причиной — резкое «поумнение» Генки или же вероятность того, что в доме его отца отыщутся бумаги с информацией об исчезнувших миллионах.
Но, как бы то ни было, но меня буквально уже на следующее утро выпустили с изолятора, и я теперь мог свободно перемещаться. Во всяком случае, по территории школы точно.
Я теперь обитал в спальне бригады номер пять. В бригаде было двенадцать человек. Скажу честно, я и в том времени был индивидуалистом и пускал в свою жизнь далеко не всех, а в этой тоже ничего менять не собирался. Пока так и выходило: в агитбригаде я жил сперва на сеновале, затем в маленьком домике, сам-один. В школе я первую ночь ночевал в изоляторе опять сам. Теперь же мне предстояло жить в общей спальне, где, кроме меня, обитало еще одиннадцать человек, что мне совершенно не улыбалось. Кроме того, в такой обстановке общение с Енохом было невозможным.
Мое возвращение в общую спальню бригада встретила гулом неприятного удивления:
— Что, Капустин, тебя уже выпустили? — поддел меня Виктор. — Интересно, надолго ли?
— Пока опять не напортачит где-нибудь, — хохотнул низенький толстячок с глазами навыкате и толстыми мясистыми губами.
— Не накаркай, Ванька, — скривился Виктор, — мы и так из-за него из отстающих не вылазим. Всучили нам в бригаду гопоту эту на свою голову.