Кладовые находились в отдельном здании, до которого бежать надо было через весь двор, минуя мастерские. У меня сегодня был официальный выходной, так что я мог спокойно заниматься своими делами.
Добежав до столярного, я замедлил шаг — мне нравилось вдыхать запахи древесины, особенно хвойные. Втянув ароматный воздух, я подобрал с земли стружку явно от сосны и, нюхая её продолжил идти к кладовым.
Из глубины сарая, где работал Михалыч, оболгавший меня мастер, доносились какие-то странные звуки.
Не выдержав любопытства, я заглянул внутрь. Михалыч сидел на тюфяке прямо на полу, держась руками за голову, раскачивался туда-сюда и монотонно выл на одной ноте.
Я не выдержал:
— Что случилось, Савелий Михайлович?
— Генка? — Михалыч поднял на меня красные воспаленные глаза.
— Может, к Никифоровне сбегать? — предположил я, глядя на состояние мастера.
— Я не пью больше, — хрипло молвил Михалыч, — Никогда! Навеки!
— А чего так? — удивился я.
— Да черти ко мне являться уже начали, — пожаловался мастер, — то птица нападет, то крыса на задних лапках танцует, кривляется с меня. Допился.
Мне стало жаль его. Надо будет сказать Еноху, пусть прекращает пугать его. Хватит.
— А ты, Генка, за станок расплатился? — вдруг задал вопрос Михалыч.
— А зачем вы на меня его повесили, Савелий Михалыч, — спросил я, — вы же знаете, что я его не ломал.
— Ты — воспитанник, с тебя тридцать процентов возместит государство, а если бы с меня — то полностью, да еще и в двойном размере.
— И поэтому вы спихнули на меня?
— Но ведь ловко я придумал? — хохотнул Михалыч и я решил не запрещать Еноху пугать его крысами и мышами.
Горбатого, как говорится, могила исправит.
Утром следующего дня я проснулся еще до утренней пробудки, прихватил собранные еще с вечера вещи, упакованные опять все в ту же наволочку, и отправился к заведующему. Нужно было получить направление в агитбригаду. Затем я успел ещё позавтракать и до города меня подкинул наш фельдшер, который ехал в город за лекарствами.
Поэтому в город N я попал заранее. Решил воспользоваться моментом и прикупить у торговок харч, чтобы было что пожевать на первое время. А то, кто его знает, какое село там будет и какие люди. Сидеть опять на заплесневелом хлебе не хотелось.