Агитбригада

— Там, за домом, есть клуня, а наверху — сеновал. Хороший сеновал. Сено свежее, так что вполне себе с комфортом переночуешь, — улыбнулся Гудков и ехидно добавил, — ты же не неженка, я надеюсь?

Я неженкой не был, но предпочитал жить в комфорте. Тем более был сентябрь, и кто его знает, может ночью заморозки будут.

Видимо, рассмотрев что-то на моём лице, Гудков сказал:

— Здесь всего одну ночь тебе поночевать придётся. Мы сегодня дадим заключительное представление, затем снимаемся и завтра рано утром переезжаем в соседнее село. А там уже видно будет.

На этом собеседование было окончено, и Гудков отвёл меня во двор, где состоялось моё знакомство с остальными членами агитбригады.

Во дворе, на перевёрнутой бочке сидел босоногий смуглый человек в растянутой тельняшке и селадоновых галифе и заунывно тянул, тренькая незатейливую мелодию на балалайке:

— Тут пошли сады, закаулочки,

Долго с Манькою там пропадал,

И по винтику, по кирпичику,

Я взаимность её получал…**

— Зёзик, заткнись уже! — из фургона выглянула субтильная остроносая девица крайне сердитого вида, гневно потрясла сжатым кулачком, и скрылась обратно в фургоне.

Не обращая на неё никакого внимания, Зёзик продолжил меланхолично петь:

—Подумайте и хорошенько взвесьте

Мой жесткий план — условие невесте:

Должна быть женщиной, а не опёнком,

Бадьями бёдер в хлебью клёнку лить;

Могучая, могущая в пеленки

Хоть двойнями, хоть тройнями палить…***

— Это Зиновий, — представил певуна Гудков. Зиновий никак не отреагировал, продолжая тренькать на балалайке.

Дальше мы прошли к «мужскому фургону», Гудков громко забарабанил: