— Как проклял? — с негодованием пробасила она, округлив глаза.
Эрриан без слов подошел к ближайшей бордовой луже, присел и мазнул по ней пальцами. А потом поднес их к лицу и принюхался. И даже лизнул, прикрыв глаза, будто вслушиваясь в себя и свои ощущения.
— Мм… проклятие неукротимой ярости и истинного гнева. Причем сильное, но наложенное грубо и впопыхах. Маг не слишком умелый, — вынес свой вердикт Эрриан, поднимаясь на ноги.
— Это что же… Мое вино… Да как же… — Госпожа Брас впервые на моей памяти растерялась.
— Да, ваше вино. И да, вы им напоили жителей моего города. — Эрриан сложил руки на груди.
Вот только сколько темный ни пытал хозяйку трактира, так ничего и не добился. Да и наложить чернословие мог любой из тех, кто сегодня находился в зале. Или просто побыл и ушел до того, как все началось.
Уже почти наступило утро, когда лунный все же решил закончить с расспросами. А вот я…
— Госпожа Брас, теперь я хочу у вас кое о чем спросить.
— Ведьма, твой сивый из меня уже всю душу вытряс, — буркнула она и, развернувшись, уверенно пошла на кухню.
Впрочем, вернулась быстро. И с двумя мисками в руках. Несло из обеих посудин знатно. Она бухнула на стол передо мной сначала одну, потом вторую плошку, и я узнала тертый хрен с редькой в одной, и хрен с медом — в другой.
— Что это? — непонимающе нахмурился Астор.
— Я думаю, что это означает: какого хрена нам еще от нее надо, — усмехнулась я над демаршем напрочь потерявшей страх госпожи Брас. Похоже, ей и Мрак теперь по колено.
А затем я уверенно ткнула пальцем в миску с медом.
— Вот этого. Четырехгодичной выдержки. — И на подозрительный взгляд трактирщицы пояснила: — Меня интересует приезжий, что столовался у вас четыре года назад. На исходе лета.
— Да ты издеваешься, ведьма! Я не упомню, сколько времени прошло-то!
— Если кто и вспомнит, то только вы.
ГЛАВА 11
Я сделала ударение на слове «только». А потом уже сухо и по-деловому обрисовала, что меня интересует мужчина средних лет, мало чем примечательный. Нет, конечно, в серые тени брали не только мужчин, но наверняка и миловидных, и не очень миловидных, лэрисс. Ведь главное достоинство шпиона не лицо, а то, какие сведения своей внешностью (а еще умом и ловкостью) тень может добыть. Вот только сомневаюсь, что в дикую глушь, туда, где царит право сильнейшего, отправили девицу. Одинокая путница, по мнению некоторых, одним своим появлением на тракте напрашивается на то, чтобы ее перекинули через плечо и отволокли в кусты, дабы отлюбить. На ведьм это правило не распространялось. Ибо в Светлых землях всякий знает: не трогай темного, если тебе дороги жизнь, душа, кошелек и прострел в пояснице. Дети Мрака могут с радостью освободить тебя от первого, второго и третьего, а бонусом — вылечить четвертое. Правда, с помощью гроба…
Именно потому меня и не трогали. Достаточно было лишь холодно взглянуть, и самые мнительные, боящиеся простудиться и замерзнуть от такого низкотемпературного взора, убирались с моего пути сами. А инквизиторов, которые работают задорно и с огоньком, поблизости не водилось.
Но шпионка, рискни она появиться в Хеллвиле с моим размахом, привлекла бы всеобщее внимание, которое ей как раз противопоказано. Так что вывод напрашивался сам собой. Ищем мужчину. Причем не слишком старого: чтобы мог мотаться по Шумерлинской топи и удирать от нежити. И не слишком молодого и неопытного.