— А не благодаря ли тебе на моем пороге оказался Корнуолл? — спросила я наугад, обернувшись к белке.
Эта паразитка даже отпираться не стала.
— Да, — стряхнув невидимую соринку со свой рыжей шубки на плече, ответила она. — Твой темный никак не желал сходить с ума, время поджимало, и я решила его слегка подтолкнуть.
— Убив меня?
— Но ты же не умерла. — Эйта была непрошибаема, как надгробная плита. Кто-то явно еще не подозревает, что сегодня пойдет на воротник. — И даже если бы он не смог тебя спасти, условия клятвы я бы выполнила — свела бы Корнуолла с ума. Хотя это было бы плевым делом с учетом того, что у его папашки после случая с тобой кончилось терпение. Он больше не захотел покрывать своего сынка. Так и заявил тому: пока не научишься разгребать свое дерьмо сам, я знать тебя не желаю.
Теперь до меня дошло, почему аристократишка был почти неотличим от уличного бродяги. Видимо, отец отлучил его от всего, в том числе и от денег. А Корнуолл решил, что «разгрести» — значит ликвидировать проблему. И раз уж его проблемой была я… Но подумать об этом у меня еще будет время. Если я выживу и не сойду с ума.
— Поскольку свою часть нашего договора ты, Эйта, уже выполнить не можешь… — начала я, выразительно глянув на дверь, за которой лежало тело Корнуолла, — то будем считать, что он теряет силу. — Вторя моим словам, печать клятвы согласно отозвалась теплом, истаивая. — А коли так, то не обессудь, госпожа Дарящая Безумие, но я помогу темному выйти из твоих лабиринтов.
— Ты не посмеешь! — встала на дыбы Эйта.
— Еще как посмею.
— Не пущу!!! — взвилась белка.
Я усмехнулась. Похоже, сейчас впервые в истории Светлых и Темных земель Эйта не сводила с ума, а всеми четырьмя лапами и хвостом ратовала за сохранение рассудка. И у кого? У бывшей клиентки. Рецидивистки по шизофрении.
— А мне дорогу показывать не нужно, я сама знаю.
Истеричное «не-э-эт!» было для меня лучшей симфонией, когда реальность начала закручиваться в спираль. Дверь удлинилась, переходя на потолок, а потом и вовсе завернулась подобно морской волне. Каменные стены превратились в огромный пазл, из которого стали выпадать куски. Реальность разбивалась на звенящие осколки, ломалась, как зеркало, под немыслимыми то выпирающими, то вдавленными углами. Последней исчезла опора под моей спиной, и я полетела вниз, в бездонный колодец, будто кто-то толкнул меня в грудь. Единственное, о чем успела подумать до того, как потеряла сознание: теперь я стала безумным магом с огромной силой, которого Джерому нужно убить в первую очередь. У меня было очень, очень мало времени, если я хочу остаться в живых и найти Эрриана.
На что я надеялась, добровольно шагнув в лабиринт безумия? На себя. На темного. А еще на то, что время в мире Эйты и в реальности течет по-разному. И хотелось бы верить, что этот бег — в нашу пользу.
Я упала на песок. Горячий, жалящий, жесткий. Красная пустыня. Синее до рези в глазах небо, на которое выкатилось и уже стояло в зените безжалостное солнце. Контраст с заснеженной зимой, в которой я недавно еще была, оказался разительным. Впрочем, чему удивляться — это же лабиринт.
Я встала, отряхнулась. Пальцы слегка дрожали, во рту пересохло. Жажда. Надежда. Отчаяние. Их вкус растекался во рту хмельным ромом и полынью.
На мне все так же был плащ, на груди которого зияла дыра от кинжала. Я усмехнулась, посмотрела на руку. От запястья и выше на коже бушевал черный вихрь — мета Эрриана. Значит, магия при мне. А еще при мне знание, что в лабиринте разум определяет реальность. И возможно все, во что ты поверишь. Ну или чего испугаешься.
Зря я вспомнила о страхах.
— Вот арх! — Я выругалась, увидев, как огромная волна песка, будто живая, пришла в движение.
Там, на горизонте, она взяла разбег и начала закручиваться гигантским штормовым валом, поднимаясь вертикальной стеной. Миг — и она закрыла собой небо, грозя вот-вот обрушиться на меня, прихлопнуть, будто ладонь огромного великана.