– У вас странная логика, корнет. Впрочем, я вас не осуждаю, и даже, возможно, в некоторых моментах вы были правы. Но все же позвольте дать вам добрый совет. Насколько я знаю, вами недовольны, да-с. Официально сделать, конечно, ничего не выйдет, но ведь на границе служим, возможно всякое. Вы меня понимаете?
– Вот как. Ну что же, благодарю за предупреждение и постараюсь не подставляться под пулю.
– Всего хорошего, князь, надеюсь вскоре увидеть вас.
– Благодарю за беседу, господин ротмистр.
Уже на заставе Александр понял, кто им «недоволен». Купцы и перекупщики, больше некому! К примеру, купец первой гильдии Ягоцкий просто обязан быть недовольным, так как «пристраивал» половину всего контрабандного спирта во всех соседних городах и селах. Или вот некто Ханаан Шнеерсон, владелец целой сети рюмочных и пары рестораций. Весь перехваченный коньяк предназначался именно ему. С десяток обиженных на корнета торгашей точно найдется, ежели не больше.
«Нет минусов без плюсов! Зато счет изрядно подрос, и солдаты на заставе довольны, а кое-кто и за жалованьем забывает зайти, до того много премиальных выдали. А уж как расцвело любимое начальство! Еще бы, такие показатели – да и от премиальных им тоже кое-что перепадает. И «контрабасы» присмирели, перестрелок поменьше».
В один из дней корнет заметил, что его денщик осунулся и заимел тени под глазами, да и походка… так шаркать ногами полагается древнему старичку, а не молодому мужчине.
– Чего такой, Савва?
Тот, став еще угрюмее, буркнул что-то невнятное, слегка поклонился и попытался уйти. Не получилось. Александр приморозил его к полу коротким рыком:
– Стоять! Назад! Сесть! – И уже нормальным голосом продолжил: – Рассказывай.
История оказалась стара как мир. Служил Савватей некогда конным объездчиком, и полюбилась ему местная панночка, молодая вдовушка Марыся. И все у них складывалось хорошо, пока в очередной стычке ему не продырявили ногу. Приговор врача прогремел как гром: к строевой службе не годен! Так бы и пропал, да только старые товарищи помогли, невесть как исхитрились и пристроили его денщиком к новому офицеру. Уж чего им это стоило – но смогли. Он и хромать старался поменьше, вдруг командир заметит и прогонит? И вроде только все на лад пошло – жить бы да не тужить, так новая напасть свалилась. Дочка вдовы, которую он полюбил, как родную, слегла с жаром. Денег, чтобы заплатить хорошему врачу, не было отродясь, а деревенский коновал только резать и шить хорошо умеет, да кровь пускать – такая вот у него работа. Бабки-знахарки же нешуточно ревновали пациентку друг к другу, вдобавок советовали что-то невообразимое: и холодной водой обтирать, и молиться усердно, помет куриный с молоком давать, лед прикладывать, травок насовали разных. Не помогало ничего. Вот и исходил в бессилии Савва, отгонял от себя плохие мысли. Да только как ни старайся, все не отгонишь.
«История что надо. У девочки, похоже, сильная простуда или вообще пневмония уже началась. Деньги на доктора и лекарства – не вопрос, вот только самому глянуть надо».
– Сколько врач обычно берет?
– По-разному. Но меньше красненькой и слышать не хочет.
– Десятка, значит.
Александр спешно порылся по карманам.
– Вот тебе тридцать… нет, полсотни. И проводи-ка ты меня до больной, сам посмотрю. Не сметь!
Опять рыкнув на денщика, на полном серьезе собиравшегося упасть на колени, сам смущенно поморщился.
«До чего же придавило человека».
По дороге Савватей постоянно забегал чуть вперед, с надеждой вглядывался в лицо своего спасителя – тот просто излучал уверенность в том, что все будет хорошо, успокаивая тем самым родительское сердце. Подойдя вскоре к невзрачной избенке, вросшей в землю почти по самые окна, увидели выходящую из перекосившейся двери важно-суетливую старушку и, наверное, Марысю, нервно мнущую в руках линялый ситцевый платок.