– С прибытием, командир!..
– Благодарствую.
Многозначительно потыкав пальцем в давно умершие часы на полочке (в данном случае, служившие неким символом того, что кое-кто несколько увлекся операцией прикрытия), Агренев укоризненно покачал головой. Но выговаривать все же не стал: все мы люди, все мы человеки…
– Как, силы-то остались? Или все ушли на оценку талантов и дарований? Так сказать, хе-хе, на дегустацию молодой капустной поросли.
Без труда уловив намек на некоего «козлика», неутомимый любовник натянул на лицо независимо-горделивое выражение, с коим и сбежал в спальню.
– Кофе будешь?
Предложение было очень тихим, но, тем не менее, его прекрасно расслышали – потому что из комнаты вместе со сдавленным пыхтением и шорохом надеваемой одежды донеслось:
– Покрепче!..
Не успел чайник как следует забулькать, как на кухню вошел импозантный пожилой мужчина, двигающийся немного боком, и не перестающий при этом слегка помахивать руками – этак на манер орла, летящего в очень узком ущелье.
– Долго сохнет. А главное, зачем? Один черт ни полиция, ни жандармы не снимают отпечатков пальцев.
– Все когда-то бывает в первый раз.
Благодарно кивнув рыжеволосому князю, брякнувшему перед ним кружку с горячим напитком, Долгин повел носом – и тут же разочарованно протянул:
– Растворимый!..
Однако стоило бородатой кухарке протянуть руку, дабы вылить в раковину плебейский продукт, как эстетствующий гурман быстро подтянул кружку к себе. Фыркнул в пышные усы, к которым в комплекте прилагались еще более роскошные бакенбарды, смочил губы кофейным напитком и страдальчески поморщился: горячо!
– Докладываю: список мероприятий отработал, тревожных моментов не было, изменений в плане – тоже.
– Вот и прекрасно…
Несколько часов спустя к большому трехэтажному дворцу на Дворцовой набережной подъехал черный фургон с большими эмблемами почтового ведомства – и скромной (в плане приметности) надписью «Перевозка ценных грузов».
– Городовой не на своем посту.
– Не помешает. Начали.
Из машины, ослепившей фарами зябнувшего на свежем ветерке служивого, вышли два представительных господина: и пока один из них под заинтересованным взглядом городового топтался возле фургона, второй спокойно постучался в угловую дверь. А потом и повторил это действо, только ногами – однако же соблюдая определенную осторожность и умеренность. Потому что дуб, он и в форме двери остается все тем же неприятно твердым дубом.