Упрямая обувь все же не выдержала хозяйского напора, оставив на дешевеньких обоях прихожей отчетливый отпечаток грязного каблука – а в воздухе эхо короткого, но очень энергичного слова. К счастью, последующий осмотр давно пустующих апартаментов несколько унял образовавшееся раздражение…
– Да гори уже, блин!
Однако же окончательное умиротворение наступило только после того, как мужчина некоторое время провел в ванной комнате. Шум проточной воды, наполняющей стальной бак со встроенной печкой – это прекрасно. Вид живого огня, жадно пожирающего растопку и тонкие поленца в этой самой печке – это великолепно! А предвкушение горячего душа и освежающего сна… В благословенной тишине и на белоснежных простынях, после двух суток в шумном и тряском вагоне, в компании омерзительно-общительных попутчиков!..
– Так, не спать.
Потерев горло под немного растрепавшейся бородой, бывший коммивояжер принялся прямо на глазах молодеть: для начала избавился от выпирающего брюшка, придававшего фигуре определенную солидность. Затем безжалостно лишил себя некогда ухоженной бородки. Бакенбарды с тонкими нитями редких седых волос присоединились к бороде, сверху на нее упал нашейный платок, а увенчал все это… скальп?! Фух, это оказался всего лишь парик. Прошуршала одежда, небрежно сбрасываемая на стул, аккуратно лег на стол пояс с парой плоских чехольчиков, чуть стукнула о дерево рукоять девятимиллиметрового «Орла-Компакта» – а рядышком с кобурой пристроились потертые ножны с ухоженным клинком. То, что осталось в итоге, вид имело поджарый и мускулистый (а также озябший и недовольный), вдобавок являясь природным блондином лет этак двадцати семи – тридцати.
– Брр, холодно…
Прошлепав босыми ногами по стареньким и давно не крашеным доскам, чудесно изменившийся гость северной Пальмиры ненадолго исчез в ванной комнате, из которой тут же послышался шум льющейся воды. Вернулся «купальщик» мокрым и еще более озябшим, быстро обтерся похрустывающим от переизбытка крахмала полотенцем и нырнул в кровать, уснув едва ли не на лету – но все же успев напоследок пристроить под подушкой «Орла» и нежно погладить любимый нож.
– Ах, ну будьте же джентльменом, Григорий Дмитрич!..
– Ничего не могу поделать, Ниночка: ваша красота лишает меня…
Казалось, он всего лишь быстро моргнул – а за окном вместо полуденного солнца набирали силу вечерние сумерки. Попытка еще немного подремать провалилась благодаря жеманничающей кокетке[71] за стеной – девица с глубоким грудным голосом так непреклонно стояла на страже своей целомудренности, что уже через четверть часа Александр не выдержал.
– Нет… Ой, нет?.. Ох, да!!!
Сплюнув (фигурально говоря), он покинул уютную постель и отправился в добровольное изгнание на кухню – поближе к банкам с кофе и чаем, и тамошнему примусу.
– Да! Да!! Да!!!
Дополнительно отгородившись от крикливой скромницы тоненькой дверкой с мутными стеклышками, голоногий князь начал с того, что моментально озяб – так что пришлось живенько метнуться в гардероб за войлочными тапками и халатом. Ну и саквояж заодно прихватил, чтобы два раза не бегать. Устроившись как можно ближе к источающему живительное тепло примусу и начавшему задорно побулькивать пузатому чайнику, голодный философ раскрыл кухонный шкаф и оглядел выстроившиеся как на параде консервные банки. Вздохнул, о чем-то явно сожалея – и тут же впал в благородную задумчивость. Но не о смысле жизни или всеобщем падении нравов, как можно было бы того ожидать на фоне того разврата, что безраздельно царил в соседних апартаментах. А всего лишь о том, чего бы такого дорогому и любимому Алексаше свет Яковлевичу откушать. Хотя, учитывая время, прошедшее с прошлого приема пищи – быстренько разогреть, и с довольным порыкиванием сожрать. Увы, но нравственность и мораль сильно проигрывают бурчащему от голода желудку!
– Суп гороховый с копченостями? Гм, пожалуй, сегодня духом укрепляться не будем. Суп-гуляш «Венгерский»… Пойдет. И картофан с печенью и луком на второе.
Энергично потерев ладони, мужчина принялся готовить себе холостяцкий ужин. Ах, если бы его видели в этот момент приятели из высшего общества! Куда только подевались лоск и безупречные манеры потомственного аристократа: князь позволял себе не только крепкие выражения (подумаешь, крышка у чайника отвалилась не в самый удобный момент), но даже потакал призывам низменной физиологии. Понятно, что войлок шершав, колюч и раздражает кожу – но использовать рыбный нож[72] для почесывания между лопаток? А потом как ни в чем не бывало вкушать второе блюдо прямо из горячей жестянки, и (ужас!) при помощи десертной ложки?! Содом и Гоморра, и никак не меньше!!! К счастью, никто ничего не видел, поэтому череды сердечных приступов и нервных обмороков удалось благополучно избежать.
– Бу-бу-бу?..
Обхватив ладонями кружку с чаем, сытый, и оттого резко подобревший блондин осторожно толкнул кухонную дверь.
– …протекцию в «Кинема», козочка моя?
– Ах, Григорий Дмитрич, вы бы меня этим так обязали! Я всегда мечтала сыграть Жанну д’Арк…