– Ну, это радует, слышал же сам, как кэп приказал, чтобы ты послезавтра уже машину подал в комендатуру. А пэша тебе выдали из-за Климова – тот вечно требует, чтобы у него водитель нормально выглядел.
В это время кусок притащил шинель и зимнюю шапку. Забрав всю амуницию, мы двинулись обратно в казарму.
Там я переоделся в хэбэ в каптерке у старшины, свою домашнюю одежду запихал в наволочку, рассчитывая при случае отвезти ее домой. Кучку петлиц и погон распихал по карманам, рассчитывая пришить их, как только пристроюсь на табуретку рядом со своей койкой. Остальную форму старшина аккуратно повесил на вешалку.
Посмотрев, как я заправился, он опять удивленно покачал головой, затем, щедро оторвав полметра белого материала, спросил:
– Может, тебя не надо учить, как подшиваться?
– Не надо, – ответил я и мечтательно добавил: – Жаль, не выдали гимнастерку старой формы, ее можно с проводком подшивать.
– Но-но, сынок, – сообщил старшина. – Со стариками себя не ровняй, походишь и так. Ты пока никто, и звать тебя салабон.
Он забрал у меня все документы, сказав, что сам отнесет в строевую часть, после чего мы вышли в расположение. В большом помещении с четырьмя рядами двухъярусных коек почти никого не было. Около вешалки с шинелями топтался дневальный, видимо, на десятый раз приводя их в нужное состояние. Рядом за столом сидел дежурный по роте и разглядывал свою рожу в зеркале.
– Синицын, ко мне! – негромко скомандовал Пузенко. Тот для начала подскочил, потом, повернувшись, сказал:
– Петя, достал со своими шуточками. Хорош под Ахрамеева косить. Так и сердечником стать недолго.
Старшина показал на меня:
– Поручаю тебе молодого бойца. Хватит прыщи перед зеркалом давить, делом займись. Проследи, чтобы он до обеда с гимнастеркой разобрался, а когда народ начнет подтягиваться, передай его Яшенкову. Я ушел в штаб. Все понятно?
– Понятно, – ответил Синицын и метнул на меня злой взгляд.
Как же, салага заметил его испуг, да потом еще и по поводу прыщей старшина прошелся.
Стоило тому выйти из расположения, как младший сержант Синицын крикнул свободного дневального:
– Эй, Жан Татлян ху…в, мухой сюда!
Мелкий армянин, подбежав к нам, с жутким акцентом доложил:
– Товарищ сержант дневальный, рядовой Гаспарян по вашему приказанию прибыл.
– Дневальный, дневальный, тащи станок еб…й, – пробормотал как бы про себя сержант, искоса поглядывая на меня.
«Э! Да ты позер, братец, – подумал я. – Перед молодым выступаешь как в театре».