Выйдя вслед за мной в коридор, Жилин сообщил:
– Два дня тебе на сборы, и чтобы утром пятнадцатого мая ты стоял на КПП Н-ской части с сопроводительными документами. Все понятно?
– Так точно товарищ майор, – уныло сообщил я.
– Ты что, не рад, что дома будешь служить? – удивился майор.
– Да нет, все путем, – буркнул я. – Конечно, рад.
– Ну, тогда бывай здоров. Отцу передавай привет, – сказал он и удалился.
– Как это в городе остаешься? – возмутился батя. – А как же проводы? Так вот просто, соберешься и пойдешь?
– Ну да, соберусь и пойду, – подтвердил я. – Возьму только мыло, одеколон, зубную пасту, щетку да иголку с ниткой, кстати, пап, у тебя где-то валяется приспособление для чистки пуговиц да асидола чуть-чуть.
– Возьми лучше брусок ГОИ, – посоветовал батя. – Асидола на пару раз осталось, да и лет ему немало.
– Не, не возьму, меня наверняка в карантин с остальным молодняком пихнут, там эту пасту на следующий день украдут, или сержанты наедут, – сообщил я в ответ.
– Ну да, вполне возможно, – согласился отец.
Маму наш разговор не интересовал – с того момента, как она узнала, что сынок, родная кровиночка, остается служить практически дома, у нее началась почти эйфория.
Лена, узнавшая вечером о моем месте службы, радовалась не меньше. К сожалению, владелец квартиры Мишка Петров неделю назад вернулся из длительного рейса, и ее пришлось освободить. Поэтому мы прогулялись по вечернему городу и потом пили чай в компании Агафьи Тихоновны.
Пятнадцатого мая я сел в автобус и, проехав три остановки, вышел у входа в часть.
Около КПП с деловым видом прохаживался часовой, АКМ без магазина висел у него на плече, на поясе болтался штык-нож.
«М-да, расслабуха полная», – насмешливо подумал я.
Зайдя на КПП, положил сопроводиловку и военный билет на стол кепешника. Грузинистый рядовой недоуменно разглядывал документы.
– Ты эта, кто такой? – наконец спросил он.
– Там все написано, – пояснил я, показав на бумаги.
Грузин снова уткнулся в мой военный билет, затем взял трубку телефона.