– Товарищ сержант, приказываю вам произвести замену часового. А ты, голубок, – повернулся он к часовому, – после снятия с поста сдашь оружие начальнику караула и поясной ремень тоже. Отдохнешь на губе пару суток.
Тут он повернулся к улыбающемуся солдату за решеткой и тихо произнес:
– Ты чего лыбишься, сынок, мать твою, чему так рад? Что своего товарища под монастырь подвел? Ты этому радуешься бл…?
Он снова повернулся к лейтенанту:
– Товарищ дежурный, откройте камеру.
Лейтенант с обреченным видом открыл замок.
Климов схватил караульного, уже снятого с поста и без оружия, и втолкнул в камеру.
– Ну-ка, сынок, дай этому нарушителю в морду, я приказываю!
Караульный неверяще смотрел на офицера.
– Бей, я что тебе сказал! – заорал тот еще сильней.
Растерянный солдат легонько шлепнул товарища по щеке.
– Кто же так бьет, разве это удар, мать твою, бей сильнее.
Караульный размахнулся и уже чувствительно заехал противнику по морде.
Климов расслабился.
– Ну, вот это уже кое-что.
Затем он уставился на арестованного.
– А теперь ты дай этому говнюку в морду!
Через несколько секунд в камере ожесточенно били морды друг другу оба рядовых.
– Все, закончили, – приказал подполковник спустя минуту. – Развести их по камерам. Пусть посидят, подумают, как дальше службу нести. А мы пройдем посмотрим, кто тут еще отдыхает.
Из следующей камеры несло перегаром так, что можно было опьянеть. Троица стройбатовцев в расстегнутых гимнастерках без подворотничков со страхом взирали на Климова. Они, видимо, были в курсе, кто это такой.