За разговором я и не заметил, как мы подошли к кустам.
— Эй ты, за шиповником, — громко сказал я, посмотрев в сторону группы раскидистых кустов, усыпанных крупными оранжевыми ягодами, — позови Росомаху или Бобра, а лучше обоих. И давай побыстрее.
Из-за кустов послышалось тихое, но вполне различимое возмущённое фырканье, но комментариев не последовало, а затем огонёк, излучающий чувство негодования, начал быстро удаляться.
— Не устаю поражаться этому лесу, — заметил я, усаживаясь на удобное брёвнышко. — Везде деревья уже голые, а здесь всё зеленеет, как в июле.
— Здорово в таком лесу жить, наверное, — завистливо вздохнула Ленка, умащиваясь рядом.
— Насчёт этого не уверен, — хмыкнул я. — Ванная в ручейке и туалет под кустом даже в волшебном лесу удовольствие сомнительное.
— Нет в тебе романтики, Кени.
— Нет, — печально согласился я. — Зато у меня есть жена, в которой романтики как раз хватает на нас двоих.
Мы сидели и ждали молча, наслаждаясь запахом летнего леса, таким необычным посреди глубокой осени. Через полчаса мы, наконец, почувствовали приближение нескольких сознаний.
— Интересно, Кени — эмоций они почти не излучают, а мы их чувствуем, — с лёгким удивлением отметила Ленка.
— Я тоже заметил, что мы в последнее время стали как-то иначе чувствовать, — подтвердил я. — Надо бы как-нибудь спокойно разобраться, что же мы умеем.
Тут из-за кустов показалась группа лесных, и разговор сам собой отложился до лучших времён. Росомаха, Бобёр, и неизменный Ворон — впрочем, я был уверен, что без него не обойдётся, так что совершенно не удивился.
— Зачем вы нас вызвали? — хмурясь, потребовал ответа Росомаха. Рядом хмурился Бобёр, а Ворон скромно держался чуть позади и помалкивал. Я с интересом заметил, что хмуриться-то старейшины хмурились, но никаких отрицательных чувств не испытывали, зато в эмоциях прослеживалось лёгкое любопытство. Наверное, скучно им в лесу, а тут выпал случай поболтать с новыми людьми.
— Затем, чтобы поговорить, — рассудительно сказал я. — Разве это не очевидно?
— От нас разговаривает Ворон.
— Почтенный Ворон несколько утратил моё доверие, — с сожалением объяснил я. — Поэтому я хочу, чтобы все наши договорённости подтверждались старейшинами племени Вербы — во всяком случае, до тех пор, пока доверие не восстановится.
Старейшины нахмурились уже всерьёз, а у Ворона лицо сделалось таким кислым, будто он съел лимон. Всё-таки одичали они в своём лесу — ну куда это годится, чтобы у вождя племени все чувства были написаны на лице?
— Не надо этих «почтенных», — сменил тему Росомаха. — У нас так не принято. Называйте просто по имени.
— Ну раз у нас такая дружба, то разрешаю называть нас просто «барон» и «баронесса», — согласился я. — Но разумеется, только в приватном разговоре. При посторонних исключительно «господин барон» и «госпожа баронесса». Или «ваша милость».
— С чего бы нам так вас величать?