«Здесь наверняка водятся мокрицы!»
– Тридцать лет назад ОНА хотела встретиться с вами, – произнесла женщина после паузы. – Вы отказали. Назвали меня сумасшедшей. Тогда ей было пять лет, теперь она взрослая. И хотя по-прежнему нуждается в посреднике, решения принимает сама. Не знаю, чем могу помочь.
– Простите! – Профессор резко повернулся в кресле, и пружины завизжали, впиваясь в тело. Женщина раздраженно обернулась. – Простите за то, что было, но разве я тогда мог…
В самом деле, разве тогда, в 1976 году, он мог принять всерьез визит молодой дамы в свой кабинет в Британском институте сейсмологии? Дамы, не имеющей никакого отношения к науке, да еще и пришедшей некстати? Ему тогда исполнилось всего сорок. Завтра ожидался запуск двух автоматических станций «Викинг», которые должны были фиксировать сейсмическую активность Марса. Он ждал результатов с «Викингов», как молодая мать ждет первого слова ребенка. Перестал спать. Не всегда вспоминал, что нужно поесть. И пусть все делали американцы, какая разница? О том, есть ли на Красной планете землетрясения (то есть марсотрясения), узнает весь мир! И вот – эта женщина.
О ее визите доложила секретарша, нервная юная особа, на которой он впоследствии женился. Алиса умерла молодой, от рака. Детей у них не было.
– К вам посетительница, – сказала она с несколько натянутой улыбкой. – Непонятно, как сюда прорвалась. И принесла что-то странное.
– Еще кофе, – отрывисто ответил профессор, продолжая копаться в бумагах. Опомнившись, поднял глаза: – Что?
– Пришла молодая женщина, – все так же фальшиво улыбаясь, повторила Алиса. – Принесла какой-то предмет.
– Ничего не понимаю! – бросил он, отодвигая бумаги.
– Так ее впустить?
– Да что вы ко мне с пустяками пристаете! – профессор никогда не говорил с Алисой так грубо. Она была первой женщиной, которую он в принципе осознал как женщину, с которой пока не спал, но понимал, что к этому идет, а стало быть, она станет его женой, как иначе? На интрижки у него просто нет времени. – Ладно, пусть зайдет!
Алиса долго припоминала ему эту отповедь, разумеется, уже после свадьбы. Он давал ей так мало поводов для сцен, был так покладист, а вернее, рассеян, что она признавалась подружкам: «Даже не понимаю, есть у меня муж или нет?»
В кабинет вошла девушка, лет двадцати пяти. Брюнетка, очень бледная, одета небрежно, темные глаза слегка прищурены. Она остановилась посреди комнаты и предъявила профессору странный предмет – сооружение из железных изогнутых прутьев и винтиков. Все это молча.
– Ничего не понимаю, – раздраженно сказал он. – Это – что?
– Я не знаю, – низким мелодичным голосом отозвалась та. – Но вам просили передать.
– Кто?
– Моя дочь.
Профессор зажмурился, снова широко открыл глаза и уставился на посетительницу. Сонливость прошла.
– То есть?
– Моя дочь просила передать вам это, – невозмутимо продолжала посетительница. – Только здесь не все. Остальное принесу завтра. Слишком тяжело, а попросить помочь некого.