Чтобы быть честным до конца, признаюсь, мне никогда еще так не хотелось достигнуть успеха, раскрыть тайну мотора. Поэтому я продолжу работу для собственного удовольствия, пока буду жить. Но если я разрешу проблему, то сохраню ее в тайне. Не отдам для коммерческого использования. Я больше не могу принимать от вас деньги. Меркантилизм — вещь презираемая, поэтому все люди поверят в мое решение, а я устал служить тем, кто меня презирает.
Не знаю, как долго я протяну, и что стану делать в будущем. Сейчас я намерен остаться в институте. Но если кто-то из его попечителей или скупщиков краденого напомнит мне, что отныне закон запрещает мне быть здесь дворником, я уйду.
Вы дали мне самый большой шанс в моей жизни, и если сейчас я нанес вам болезненный удар, то, наверное, должен просить у вас прощения. Думаю, вы любите вашу работу так же сильно, как я люблю свою, поэтому поймете, как нелегко далось мне это решение, но я вынужден его принять. Пишу вам письмо и испытываю при этом странное чувство. Я не намерен умереть, но я оставляю мир, и из-за этого письмо похоже на записку самоубийцы. Поэтому я хочу сказать вам, что из всех людей, которых я знал, вы единственная, о ком я сожалею, уходя.
Подняв глаза от письма, Риарден услышал то же, что улавливал краем уха во время чтения машинописных строк: Дагни с нарастающим в голосе отчаянием повторяет:
— Продолжайте, оператор, постарайтесь дозвониться! Пожалуйста, продолжайте!
— Что еще ты можешь ему сказать? — обратился Риарден к Дагни. — Все аргументы исчерпаны.
— У меня нет больше надежды поговорить с ним! Он уже ушел. Письмо написано неделю назад. Уверена, что он ушел. Они и до него добрались.
— Кто до него добрался?
— …Да, оператор! Я не вешаю трубку, продолжайте дозваниваться!
— Что ты скажешь ему, если он ответит?
— Я стану умолять его продолжать принимать мои деньги, безо всяких условий, просто для того, чтобы он смог спокойно жить и работать! Я пообещаю ему, что в случае успеха не стану просить его передать мотор или тайну его устройства мне, если сохранится власть мародеров. Но если к этому времени мы обретем свободу… — Дагни умолкла.
— Если мы обретем свободу…
— Мне сейчас нужно от Квентина только одно — чтобы он не бросал работу и не исчез как… как все остальные. Я не хочу, чтобы они до него добрались. Если еще не поздно… Господи, я не хочу, чтобы они забрали его!.. Да, оператор, продолжайте звонить!
— Что нам даст продолжение работы над мотором?
— Это все, о чем я его попрошу — просто не бросать работу. Может, у меня нет шанса использовать его впоследствии. Но я хочу знать, что где-то в мире могучий мозг все еще трудится над грандиозной задачей, и у нас остается надежда на будущее… Если этот мотор будет снова утрачен, нас не ждет ничего, кроме падения в пропасть.
— Да. Понимаю.
Сдерживая дрожь в напряженной руке, Дагни не отрывала от уха телефонную трубку. Она ждала, и Риарден слышал в тишине квартиры безответные и бесполезные гудки.
— Он ушел, — бормотала Дагни. — Они его забрали. Неделя — слишком долгий срок, им хватило бы меньшего. Не знаю, как они узнали, когда время пришло, и это, — она указала на письмо, — это их время. Они не упустят его.
— Потом скажу. Я не знаю, кто у них главный, но обязательно скоро узнаю. Я намерена это установить. Будь я проклята, если позволю им.
У Дагни перехватило дыхание. По ее изменившемуся лицу Риарден понял, что на том конце провода кто-то поднял трубку, и услышал далекий мужской голос.
ebooksa