Лёгкий аромат духов заставлял поднимать голову, а поднятая голова упиралась взглядом в округлые формы. Шарм снова появился. Да, ещё какой. Не отдыхала природа на заведующей. Осиная талия, и Гурченко позавидует, и вполне себе сформированные формы. И прямо ведь перед носом. Крутая лестница. Поднялся Фомин на балкон в «приподнятом» … настроении.
За рядами книжных полок наметился проход и они, ведомые строгой белокурой заведующей, протиснулись в него. Потом поворот опять между полок, потом ещё один. Назад самому и не выйти. Всё это источало свойственный только старым библиотекам запах. Его даже описать невозможно. Пыль. История. Сопричастность. Пахнут ли великие мысли, превращённые в чёрные буквы на белой бумаге? Пахло временем.
Дверь была под стать полкам. Старинная, резная из чего-то типа морёного дуба, почти чёрная и толстенная. И стол за дверью был из этого же набора очень тёмно-коричневый и огромный. Родственник Резолюту, только орла не было. На краю этого монстра стояла стопочка папок и даже сверху две книжки.
– Вот вам подобрали материал. Можно поинтересоваться, на сколько минут вы, девушка, планируете доклад? – ткнула строгая дама в стопку материалов на столе.
Наташа поплыла. Не готова была к такой встрече и к такой горе материала. Заморгала испуганно.
– Минут на пятнадцать, – пришлось Вовке вмешаться.
– Хватит тогда. Вопросы есть или приступите к работе? – и глазами, вдруг переставшими быть пыльными, и, ставшими насмешливыми, юных историков оглядела.
– Про золото Колчака спрашивать не будем и про вывезенное царскими родственниками тоже. Интересны скорее отдельные там графья да князья, купцы миллионщики, – Вовка взял верхнюю книгу из стопки в руки.
– Знаете, ребята, я перед самой войной выбирала материалы по тем ценностям, что вывез Врангель, так и знала, что спросите. Вот листочек подготовила. Врангель вывез огромное количество ценностей, в основном церковных. И в наших архивах сохранилась история, как в 1922 году группа американских миллионеров осмотрела вывезенное. Купить хотели. Опасаясь огласки, они заявили, что камни из окладов икон необходимо вынуть, а все золотые вещи превратить в лом. За дело взялись офицеры Русского общевоинского союза (РОВС). Это недобитые белогвардейцы. Так сорок человек занималась этим два месяца, по итогам которых были затарены 700 ящиков по 15 пудов каждый, всего – больше 10 тысяч пудов. Если на килограммы перевести, то получится чуть не сто семьдесят тонн золота. Американцы купили всё это за 50 миллионов франков, переданных лично Врангелю. А вот что стало с драгоценными камнями неизвестно. Подумайте, сколько можно было бы приобрести нашей стране заводов или продовольствия во время неурожая тридцатых годов. Я представляю себе, как выглядят оклады икон и другая церковная утварь, там огромное количество камней, и думаю, что сумму за золото можно смело удвоить, если камни забрали эти же миллионеры из САСШ. – Зав залом обвела Вовку с Наташей серьёзным взглядом и, обозначив лёгкую улыбку, продолжила. – Полезное дело ты, Наташа, хочешь сделать, если твой доклад мне понравится, то может, мы его даже в слегка отредактированном виде опубликуем в … скажем в «Комсомольской правде». Всё. У меня сейчас совещание. Оставляю вас на час.
– Подождите секундочку, Татьяна Семёновна, а сколько вообще эмигрировало человек из царской России, – остановил женщину Фомин. Любопытство просто. Никогда не знал размеров той трагедии.
– Американский Красный Крест называет цифру в один миллион девятьсот шестьдесят шесть тысяч человек. Безусловно, кто-то из них смог вывезти некие ценности. А кто уехал между февральской и октябрьской революцией, тот мог и очень приличные деньги, и ценности вывезти. Всё ребятки, бежать надо, – и ведь убежала. Роскошно переставляя чёрные туфельки. И учить, как вешалок, походке по подиуму не надо. И так всё как надо двигалось. Знойная, блин, женщина, мечта поэта.
Вовка усадил Наталью за начальственный Резолют и открыл перед ней тетрадку.
– Запиши пока, что Татьяна Семёновна сказала про Врангеля.
– А ты?
– А я пока материалы посмотрю.
Вообще, во всей этой истории Вовку только одно интересовало. Ему нужен был документ, написанный в 1917 году, и чтобы там стояла дата. Оптимальным был бы лист со второй чистой половиной. Что задумал? Да, просто всё, на таком листе нарисовать сажей, разведённой в спирте место клада в доме Нарышкиных и написать под листом левой рукой и специально коверкая почерк: «There"s silver» (там серебро).
Наташа писала, старательно макая в чернильницу, принесённую с собой, перо и от усердия даже высунула язычок. Вовка открыл первую же папку и присвистнул. Нда. Такого в учебниках не писали. И это не бомба конечно, но явная пятёрка Аполлоновой уже.
– Пиши, Наташ. Принадлежавшие им уникальные драгоценности, полученные при ограблении собственного трудового народа, пытались сохранить члены семьи отрёкшегося императора Николая Второго, которые оказались под строгим домашним арестом.
Бывшая Государыня Александра Фёдоровна и четверо царских дочерей, украдкой от охраны, на протяжении длительного времени зашивали бриллианты, изумруды и рубины в свои корсеты, и швы пышных юбок. Эти, с позволения сказать, белошвейки, действовали столь ловко, что эти тайники были обнаружены лишь во время расстрела императорской семьи. Комиссара Юровского очень удивило, что выпущенные им из нагана пули отскакивали от одежды женщин. Только обыскав тела убитых, нашли эти многочисленные тайники в одежде.
– Вот ведь гады какие, – прокомментировала советская школьница.