— У меня был… Уже давно.
Губы Ларисы дразнили мочку уха; вдруг ставший невероятно длинным и тонким язык исследовал ушную раковину Миши. Михаил деловито чмокнул девушку куда-то в щеку, подвигал левой рукой — легко ли освободиться, если это станет вдруг нужно.
— А это важно, был у меня кто-то или нет?
Лариса покачала головой. Мише показалось, что она улыбается, но он вовсе не был в том уверен.
— Давай спать. Иначе завтра с места не сдвинемся.
Оба понимали, что отойти от костра не решатся — даже если в лесу вокруг нет ничего и никого. А тут, на крохотном пятачке, девушка позволила себе почти все, что готова была позволить. Разве что запустила ладонь ему под рубашку, погладила бок и оставила руку там же.
Первый раз Миша проснулся поздно, явно во вторую половину ночи. Почему во вторую — это трудно объяснить. Он не торопился посмотреть на часы… да это и было бы непросто, потому что костер почти погас. Какой-то смутный инстинкт заставил Мишу, проснувшись, сначала внимательно осмотреться. Пламя чуть лизало одну сторону прогоревшего бревна, а вот угольев было много, и все яркие. В их свете Миша угадывал, что кто-то низенький и сильный стоит в нескольких метрах от кострища.
Миша тихо отодвинул Ларису, сделал резкое движение копьем, и этот «кто-то» резко отпрянул, окончательно выдав себя. Парень бросил на уголья ветку, потом еще две или три. Пламя весело побежало по ним, освещая все дальше стволы деревьев и кусты. Приземистый маленький зверь отступал вместе с темнотой, и Миша подкинул еще дров. Зверь отступил окончательно, и Мише показалось — он ушел.
На часах было половина четвертого, скоро должно было светать, и Миша понял, что ночью вроде пронесло. Пока.
Второй раз Миша проснулся под утро, в серо-жемчужном рассвете. Проснулся он от холода, и неудивительно — на земле белели пятна инея. Может быть, где-то 10 мая и не бывает уже заморозков, но не в Сибири. А тут еще и почти горы…
Друзья скорчились в невероятных позах, Толян во сне стучал зубами от холода. Освободившись от Ларисы, Миша кидал в костер все, что осталось от запасов, пока пламя не загудело, как в начале их ночного приключения. Только тогда он сел назад, притянул к себе Ларису — просто чтобы прикрыться ею от холода, как это было всю ночь, и увидел — девушка проснулась.
— Спи, спи…
И Миша коснулся губами ее губ (Лариса ответила сонно, но с откровенным желанием), а потом поцеловал в отворот рубашки, где пахло сильнее всего. И проспал еще часа полтора, пока костер не прогорел, а холод не разбудил всех окончательно. Еще до общего подъема он сходил посмотрел на то место, где стоял неизвестный зверь. На земле были следы — небольшая круглая лапа с невтягивающимися когтями. Такие же следы Миша нашел и возле водопоя и еще следы двух лосей. Ночью он ничего не слышал и даже не подозревал, что такие крупные звери проходили в двух шагах от лагеря.
Следы хищного зверя Миша зарисовал, и потом ему сказали, что это похоже на следы росомахи. Может, то была и росомаха, но, вообще-то, этот зверь должен был вести себя увереннее и наглее. Миша до конца жизни не знал, столкнулся ли он с росомахой или с другим, никому не известным животным.
Было около восьми часов утра, когда он принес первую охапку дров и поставил чайник на огонь. Вставали тяжело. Узнал, как ломает все тело, выворачивает мышцы после вчерашнего, но был уверен — надо преодолевать.
— Ох… ох… ох… — заходился стонами Толян.
Еле-еле вылезла из спальника Лена, равнодушно ждала, пока ее покормят, напоят чаем и поведут дальше, спасаться. Почти на весь лес пели птицы.
ГЛАВА 14
Приключения Епифанова
Что же делал Епифанов, оставшись один возле раскопа? Чем оказался отмечен для него пятидесятый, юбилейный, День Победы?
ebooksa