Караванщики мотали головами, переглядывались. Они верили, что судьба человека предписана Аллахом от рождения и до смерти. Если человеку предначертаны неудачи — ничего сделать нельзя, все равно ему всегда будет не везти — воля Аллаха!
Первый раз услышал Чуй это поверье мусульман прямо в пустыне, стоя над тушей своего второго верблюда. Теперь не только Тибочи, он сам шел пешком, а что хуже всего — его мешки с золотом ехали на верблюде Ярмата. Родственники и слуги Ярмата подняли мешок и тут же согнулись, коротко вякнули от тяжести.
— У тебя тут в мешках что, золото?!
— Золото… — Чуй был чересчур удручен, чтобы хорошо соображать.
Какое-то мгновение парень смотрел на Чуя во все глаза, потом он наконец расхохотался.
— Ха-ха-ха! Купец, мы с тобой отлично уживемся! Ты слышал, как он пошутил, Тенгиз?! Отлично! «Золото»! Полный мешок золота! Нет же сказать честно, что везет бронзу из страны Хягас!
— Ты продашь часть этой бронзы и заплатишь мне за то, что вьюки едут на моем верблюде, — решил Ярмат.
— Продам в Кашгаре, — на всякий случай уточнил Чуй.
— Можешь и в Кашгаре, — согласился Ярмат, — мне не к спеху. Но через два дня мы будем в оазисе Турфан, и там ты сможешь купить новых верблюдов и расплатиться со мной.
В благодатном оазисе Турфан царила такая жара, что виноград выкладывали там прямо на крышах домов, на глинобитных заборах, на подставленном полотне. И виноград засыхал, превращался в отличный изюм. Чуй впервые видел, как превращается в изюм виноград и в сухофрукты — сливы и персики. Впервые видел он и сады, где растут эти южные деревья, впервые слышал по ночам стук зрелых плодов, которые сбивает ночной ветер.
В Турфане сделали отдых на три дня, Чуй купил новых верблюдов… А когда караван вышел в путь, назавтра пал первый верблюд. Пал без всякой болезни, без всяких видимых причин. Только что мерно шагал огромный зверь, качались горбы, переступали могучие ноги. Шагать ему так и шагать, пока не встанут в дымке дувалы и здания Кашгара…
А вот вдруг упал зверь и лежит, нелепо водит в воздухе правыми ногами — передней и задней, мучительно вытягивает шею. Хриплый рев-свист вырывается из пасти, зверь перекатывается на грудь, подводит под себя обе передние ноги…
— Сейчас он встанет! Так бывает с верблюдами! У них это от жары! Сейчас поднимется! — так кричали Чую караванщики. Но верблюд так и не поднялся никогда.
Зверь опять повалился набок, забился, путая упряжь, разбрасывая вьюки, разрывая постромки, связывающие его с другими. И опять перекатывался на грудь, пытался встать, мучительно кричал, хрипел, дико вытягивая шею. И не вставал, падал обратно набок. Так повторялось три раза, и караванщики уже не знали, что делать. На их веку не случалось такого с верблюдами, а верблюдов они знали хорошо.
— Это заколдованный верблюд… — теперь говорили они, и на смену желанию помочь, интересу приходили опаска, недоверие, недоумение.
А верблюд все бился и бился, все так же кричал. Он не мог ни умереть, ни встать и идти — а ведь он ничем не болел, и все тело у него было здоровым.
— Решай быстрее — согласен ты бросить своего верблюда или остаешься вместе с ним и со своим вторым зверем. Решай быстро, ты задерживаешь караван, — так сказал начальник каравана Фарид.
Чуй понимал — Фарид прав, он задерживает караван. Жалко верблюда, жалко потраченных денег…
— Помогите перевьючить верблюда!
— Нет, ты сам снимай с него вьюки, а мы поможем нагрузить их на других.
ebooksa