– Отравились? – недоверчиво спросил Ваня. – Вот уж никак не думал, что медвежья печень ядовита.
– Именно отравились, – подтвердил я. – Об этой полярной хвори было известно ещё в XVI веке. Но, пожалуй, первым её симптомы подробно описал Кент Кэн в 1853 году, во время Второй Гринельской экспедиции. Об отравлении печенью белого медведя упоминали Ю. Пайер, Д. Де-Лонг, Э. Норденшёльд и многие другие знаменитые полярные путешественники.
– Это за какие такие грехи природа наградила медведя ядовитой печенью? – поинтересовался Зяма Гудкович.
– Так ведь не только медведя – и тюленя, и морского зайца, а также кита, моржа и даже акулу, – пояснил я, – причём, что интересно, у всех людей, поевших печёнку, заболевание протекало примерно одинаково. Примерно через два – три часа появлялась тошнота и головная боль, рези в желудке, сердцебиение. К ним присоединялся озноб, чувство жара во всём теле, головокружение, светобоязнь, боли при движении глазных яблок, а у некоторых многократная рвота. Температура подскакивала до 39–40˚. Все острые явления обычно стихали через 24–72 часа, но у всех заболевших начинала шелушиться кожа, которая порой отходила целыми пластами, начиная с лица, затем на туловище, на руках и ногах. А затем наступало полное выздоровление. Интересно, что тяжесть всех симптомов зависела от количества съеденной печенки.
Причина этого странного недуга долгое время оставалась загадкой для медиков. Правда, известный врач и полярный исследователь А.А. Бунге ещё в 1901 году высказал предположение, что виновником его является витамин А, который, по-видимому, содержится в большом количестве в медвежьей печени. Исследования, проведённые в последующие годы, подтвердили догадку Бунге. Оказалось, что только в одном её грамме содержится до 20 тысяч международных единиц ретинола – витамина А.
– Ну, нам твои международные единицы ничего не говорят, – сказал Петров, – ты нам без науки объясни, сколько это будет грамм или миллиграмм.
– Это примерно 6 миллиграмм витамина А. Человеку для удовлетворения насущных потребностей в витамине А нужно всего-то 1–3,5 миллиграмма. Вот и получается, что, съев кусочек печени весом в 150–300 граммов, человек получит одномоментно гигантскую дозу витамина, что, естественно, и ведёт к отравлению. Вот так-то.
Дневник
Хвори не обходят нас стороной. Большинство из них вызвано холодом и условиями работы. Сегодня Щетинин пришёл с метеоплощадки (он там помогает Гудковичу) и сразу завалился на койку.
Измерил температуру – 39˚. Курко немедленно призвал меня на помощь. Стоило мне заглянуть в Жорино горло, как стало ясно – фолликулярная ангина. Я развёл кружку марганцовки и заставил полоскать горло каждые три часа. Жора – человек крайне дисциплинированный, и я спокоен, что мои предписания он будет выполнять неукоснительно. Напичкав пациента таблетками стрептоцида и вколов ударную дозу пенициллина ему в ягодицу, я приказал ему лежать и не рыпаться и удалился восвояси, поставив перед уходом спиртовой компресс на шею.
Настроение у него мрачное, но, по-видимому, причина не столько в болезни, сколько в дополнительных заботах, которые он создал Курко и особенно Зяме. Я утешил его тем, что будем подменять Гудковича во время метеосроков.
– Может, доктор, мне все таблетки сразу принять? Быстрее поможет, – просипел он.
– Точно поможет, – отозвался Курко, не отрывая пальцев от телеграфного ключа. – Только не тебе, а доктору. У него сразу станет на одного пациента меньше.
Любая болезнь неприятна. Но хвори здесь, на станции, всегда окрашены особенностями нашей жизни. Это и тревога за исход болезни, которая усугубляется постоянной темнотой и ожиданием «незапланированной» подвижки льдов, и чувство неловкости перед товарищами, которые вынуждены работать с двойной нагрузкой.
К моему удовлетворению, я уже снискал к себе доверие как врач и стараюсь оправдать его, используя весь арсенал имеющихся у меня средств – от антибиотиков до анекдотов.
Свободное время на камбузе я заполняю не только стихами и песнями. В нашей маленькой библиотеке немало книг, принадлежащих перу известных полярных путешественников: Нансена, Амундсена, Пири[4], Врангеля[5], Пайера[6] и других. Перелистывая страницы этих увлекательных книг, я нередко ловлю себя на мысли, что наши трудности меркнут по сравнению с испытаниями, выпавшими на их долю, и с тем риском, порой смертельным, на который они шли во имя науки.
Ведь тогда не было ни радио, ни самолётов, ни современных средств навигации. Случись что, и никто бы не смог поспешить им на помощь. Случись что – и они были обречены. Только изредка судьба оказывалась благосклонной к полярным путешественникам в лице «счастливого случая». Этот счастливый случай спас гибнувшую австро-венгерскую экспедицию Вайпрехта и Пайера, повстречавшую русскую шхуну «Николай» под начальством Фёдора Воронина. Это он привёл на Землю Франца-Иосифа британскую экспедицию Ф. Джексона[7], где, потеряв надежду на спасение, томились почти год отважные норвежцы Ф. Нансен и Я. Иогансен. Но сколько известных полярных исследователей нашли свою могилу среди арктических льдов – Д. Франклин[8], Г. Седов[9], В. Русанов[10], Г. Брусилов[11], Э. Толль[12], Де-Лонг[13], а сколько неизвестных! Они погибли от холода, голода и цинги.