Он еще раз глянул в окно. Тот, кто сейчас защищал кольца, делал это поистине бездарно. За те несколько секунд, на которые Гарри осмелился отвлечься, Кэти Белл забила два гола. Искренне надеясь, что Охранник – не Рон, Гарри вновь опустил глаза к пергаменту в кровавых кляксах.
При каждой удобной возможности, услышав, что Кхембридж скрипит пером или открывает ящик стола, Гарри смотрел в окно. Третий претендент был очень хорош, четвертый, наоборот, ужасен, пятый ловко увернулся от Нападалы, но затем проворонил простейший гол. Небо стремительно темнело, и Гарри сомневался, что разглядит шестого и седьмого претендента.
Пергамент был закапан кровью, рука очень сильно болела. Когда Гарри в следующий раз оторвал взгляд от пергамента, уже наступила ночь, и квидишного поля больше не было видно.
– Что же, давайте посмотрим,
Она подошла и потянулась к его ладони, чтобы внимательнее рассмотреть результат. И тогда, стоило ее коротеньким пальцам прикоснуться к его руке, Гарри почувствовал пронзительную боль, но не в свежей ране, а в шраме на лбу. И очень-очень странное ощущение под ложечкой.
Он отдернул руку и, вытаращившись на Кхембридж, вскочил. Не отводя взгляда, она широко улыбнулась обвисшим ртом.
– Больно, да? – мягко произнесла она.
Он не ответил. Сердце колотилось как ненормальное. Что она имеет в виду, руку или шрам?
– Ну-с, полагаю, я сумела донести до вас то, что хотела, мистер Поттер. Можете идти.
Он схватил рюкзак и поспешно вышел.
– Мимбулюс мимблетония! – еле переводя дыхание, выпалил он, обращаясь к Толстой Тете. Портрет открылся.
Гарри мгновенно оглушил рев. С кубком в руке, проливая на себя усладэль, к нему ринулся абсолютно счастливый Рон.
– Гарри! Меня взяли! Я – Охранник!
– Что? О-о! Отлично! – Гарри изо всех пытался изобразить радость, но сердце его по-прежнему колотилось как бешеное, а рука страшно болела и кровоточила.