— Да, товарищ прапорщик.
— Есть наручники?
— Есть, конечно.
— Пристегни майора к машине.
Пока солдат выполнял приказ, Сергеев говорил майору:
— Это трибунал, Петр Андреевич… Таких как ты, на фронте сразу в расход пускали. За что парня убил? Ему по осени домой. Два месяца оставалось…
— Руку не подбил бы, зараза, был бы твой Шарко живой и теплый! — тяжело огрызнулся Краснухин. — Чего лез, мать твою… в…!
— Не кривись, дурак. Всадить бы в тебя пулю!..
— А ты всади, — сказал с вызовом майор. — Точно — всади. Думаешь, судить будут? На, — он скрутил шиш и ткнул его прапорщику в лицо, — выкуси вот. Кто поверит тебе, контуженному? Кто?.. А этой тупой солдатне? Мне поверят. Мне!..
— Томин кончился, — долетела фраза.
— А Купкин? — спросил Сергеев.
— Жив "синий"! В себя пришел. Слаб.
Прапорщик, тяжело удерживая автомат, медленно пошел к лежащим зэкам.
— Эй! — окликнул его Краснухин. Отчаяние и страх перестали бурлить в нем хмельным куражом. Он успокоился. — Дмитрий Васильевич!..
Сергеев остановился, но не обернулся.
— Ну, со мной все ясно — конец, — начал майор. — Но все-таки охота знать, что случилось тут до меня? Кто так изорвал Томина? Где все остальные солдаты и "синие"? Слышь, Дима, а?
— Ракханов, расскажи майору, — указал рукой на кого-то прапорщик. — А мы, ребята, пойдем остальных искать. Может кого и выручим.
Он собрал всех солдат, придирчиво осмотрел оружие, проверил его, потом подошел к зэкам, которые к этому времени успокоились и сидели на бетоне, дымя сигаретами и отмахиваясь от назойливого комарья.
— А вы с нами пойдете?
Не отвечали долго.