— Я тоже до сих пор продолжаю удивляться, но то, что вы видели — это документ, факт, правда. Может знаете, а если нет — напомню. У нас в подвале есть две палаты, комнаты, которые называются "пунктами наблюдения за поведением".
— Нет, не знаю.
— Не удивительно, хотя вы были там не раз.
— Хорошенько накачанный какой-нибудь гадостью, — добавил Гелик.
— Не исключено, но так поступают крайне редко: нужен для наблюдения не угнетенный объект. С вами, простите, был особый случай… Во-от. В палате установлена следящая замаскированная камера. Она-то и засняла то, что вы только что видели.
— Привидение?
— Не знаю, как это точно назвать. Не могу дать определение так скоро, как вы. Я не суеверный и не темный человек, но психиатрия не может объяснить этот факт. Можем, например, фотографировать галлюцинации с глаз пациентов — старая технология.
— Но это же не галлюцинация!
— Да. Согласен. Во сне он начинал волноваться, дергаться, бормотать — мы думали, что это бред, но потом, когда расшифровали запись, поняли, что он с кем-то беседует…
— С привидением.
— Может быть. Оно появлялось в такие моменты, и вело себя так, словно говорило: шевелило губами, кивало, дергало плечами, водило руками, словом — обычное человеческое поведение, за исключением фантастического образа его автора.
— Пытались поймать?
— Было дело. Но до того, как мы успевали открывать дверь, оно таяло, исчезало.
— Приплакал, — задумчиво сказал Лекарь.
— Не понял?
— Это не медицинский термин. Народный. Бабки раньше советовали не очень убиваться по умершим, чтобы не вызвать с того света. А я помню, как он горевал — всем тошно становилось!.. Честно говоря, мало кто из нас в "четвертой" верил в то, что он выживет.
— Мало надежды было и у нас. — Суровкин нахмурил брови и потер лоб. — Странная ситуация получалась: только мы его из шока выведем — следователи придут… Допросы. Факты же четко и ясно говорили, что не мог он быть в Киеве, когда убили Викторию! А они твердят свое, тоже факты: а как, мол, объясните сперму, слюну, кровь и кофе?.. Что тут скажешь? Донимают его целыми днями, и он снова в ступор. Опять выволакиваем — так эта призрачная красавица пожалует… Он снова в "яме". Однажды едва откачали. У него пульс пропал и дыхание остановилось. Клиническая смерть. Потом на поправку пошел. Медленно, правда, но куда было спешить? Мы не торопили события, иногда помогали, и то очень редко — сам выбирался.
— Сильный парень, — подтвердил Лекарь. — Это у него от любви приключилось, а я, как ни силюсь, свою жену вспомнить не могу, не говоря о том, чтобы ее дух вызвать. — И, сокрушенно замотав головой, налил пиво в стакан. — Могу вспомнить, что и как делала, как говорила, смеялась, плакала — разное в жизни бывает, даже услышать могу, а увидеть в памяти всю — нет.
— Это оттого, что вы, Дмитрий Степанович, человек сильный, а Саша — нет. Он не смог примириться с потерей — его сознание воспринимало все слишком ярко, до мельчайших деталей, как бы фотографировало, а ваше, чтобы не причинять невыносимых страданий душе и телу, не калечить мозг, не разрушить его безумием, а может, и убить, спрятало образ вашей жены в глубину памяти. Пройдет боль, и вы Марию обязательно вспомните. Вы ее очень любили, как бы вы не убеждали себя в обратном. Уверяю вас, ваша память хранит все ее черты до последней детали. Знаете, это, как у людей верующих: верят в бога, знают, что он есть, но только в самые откровенные мгновения познают его.
— Складно все у вас получается, Андрей Юрьевич, — грустно заметил Гелик. — Если бы все так и было — оказался бы я в этих стенах? Случилось бы это со мной там, в управлении? Андрея я тоже любил…
ebooksa