— Славно! — радостно воскликнул Гелик. — Но по какому случаю праздник?
— Вы ж столько пробыли за границей и продолжаете искать повод. Неужели и американцы, перед тем как опрокинуть стопку, спрашивают: для чего и почему? Посмотреть, так хлещут больше нашего и все молча.
— Это в кино так. Для разрядки зрителей. На самом же деле все со смыслом: по поводу знакомства, встречи, делового свидания, или, там, за судьбу свою горькую — за разное, и совсем как у нас, может быть даже чуточку меньше…
— А пиво и раки?
— Тоже есть любители. И с креветками…
— Вот и будем, как любители, Дмитрий Степанович, и как в американском кино, и с разговором.
Выпили, принялись за креветки.
— Скажите, Дмитрий Степанович, вы часто Марию вспоминаете?
От этого вопроса Лекарь даже закуску отложил, тяжело сглотнул.
— А что остается, Андрей Юрьевич — сиди и вспоминай людей: жену Марию, сына Андрея, разных людей. Честно скажу, что чаще других вспоминаю нашего Кукушонка. Помните?
— Да, хороший был парень, — ответил Суровкин и спохватился, похлопал себя по карманам, ничего не нашел, встал, прошел к вешалке, а пошарил там и протянул Лекарю два конверта. — Два дня с собой таскаю — за хлопотами постоянно забываю вам передать. Это от Куку… Фу-ты, черт!.. От Саши Лерко. Смотрите, там марки афганские.
— Не забыл…
Лекарь раскраснелся, теплая счастливая улыбка расцвела на его лице, сильно постаревшем, уже не таком красивом, заерзал на месте, подмываемый желанием сразу приняться за чтение.
— Не забыл, — согласился врач. — Сообразил, что можно писать на мой адрес. Вот только откуда он его узнал? И про то, что вы еще здесь.
Лекарь довольно хмыкнул:
— Он сообразительный… Скорее всего, написал мне в Киев, потом в Штаты, может, позвонил, и, наконец, сюда написал, молодец! А с вашим адресом еще проще — особой хитрости не надо.
Он был счастлив. Сиял душой.
— Вы о моей Марии спрашивали, — опомнился он. — Может что случилось с вашей Анной?
Суровкин отмахнулся, скривил лицо:
— С одной стороны с нею все в порядке, а с другой… Какая-то она противная стала. Дрожит над копейкой — лишней не потратит, а я, знаете, как без рук и ног, парализованный: все вижу, все понимаю, а сделать ничего не могу — возрастное это у нее. Но обидно и тяжело — не такая она и старая, а ум уже теряет. Марии сколько было, когда умерла?
ebooksa