— Теперь все поправим, — уверил он. — Тебе надо уволиться.
Плещаная не возражала. Служба успела ей надоесть тем, что в последнее время каждый старался через Наталью добыть что-нибудь против Переверзнева. Она не могла отказать — редко кто просто просил! Как это все утомило и опротивело — только бог знает! Тут же она себе поклялась, что когда станет женой, или любовницей — о другом и не мечтала, обязательно все расскажет ему: пусть он знает и станет еще могущественнее!
— Подготовь мне сводку, — сухо попросил он, оставляя ее, и пошел к своему рабочему столу, чтобы вызвать к себе начальника Оперативного отдела министерства Кляко Степана Федоровича, надеясь, что он уже на своем рабочем месте, но потом передумал, решив, что пойдет туда сам, чтобы по пути заглянуть в Главную экспертную лабораторию, откуда утром пришел рапорт…
Когда он распахнул дверь лаборатории, главный эксперт сладко спал, сидя в кресле. На столе перед ним были разбросаны коробки и пластиковые пакеты с "вещдоками". Это место в министерстве было последней экспертной инстанцией во всей Украине — здесь давали "делам" свое последнее и веское заключение ведущие, лучшие специалисты-криминалисты, ученые и лаборанты. Кабинет эксперта мало чем отличался от остальных лабораторий и цехов, занимавших целый этаж — то же оборудование, те же стеллажи с реактивами, колбы, штативы, пробирки, горелки… Хозяин кабинета и всего этажа, за худосочность тела и тонкую воробьиную шею справедливо и тайно прозванный "Кощейчиком", который теперь, примостившись в уголке кресла, сладко причмокивал во сне губами и смешно поводил топорщащимися под тонким горбатым носом густыми седыми усами.
Когда министр коснулся его острого плеча, главный эксперт лениво открыл один глаз, поводил ним вокруг и вновь закрыл, сильнее зачмокал губами.
— Я все уже сделал, — скрипуче произнес он, и указал узловатой рукой на гудящую лабораторную печь, на циферблате которой светились красным цветом цифры "860°C". — Все там, покрывается румяной корочкой.
Посушу, главному лаборанту министерства, было от роду шестьдесят два года, и когда разговор касался его возраста, он с самодовольной улыбкой говорил: "Ничего… Я служил девятнадцати министрам, и сгожусь еще десяти". И был прав: лучшего специалиста, чем он, было не найти. Да и, самое главное, он понимал важное — как, например, сейчас, — без слов.
— Спасибо, Григорий Николаевич…
— За "спасибо" не работаем. За вами должок, господин министр хороший.
— Исполним, — заверил Переверзнев. Он знал, что в последнее время старик страстно мечтал попасть в Канн, на знаменитый кинофестиваль: "Может это и блажь моя стариковская, — говорил Посуш своим подчиненным, — но уж до озноба хочется пристроиться где-нибудь неприметно на ступенечке и всем этим "звездочкам" под это… под подол посмотреть! А что?.. Чего ржать! Может у них интереснее там, чем у обыкновенных баб — чего ж они так носятся со своими прелестями?" Может и на самом деле интереснее — кто знает, но старика Посуша надо было уважить. Он много хорошего сделал. — А сам-то что думаешь по этому поводу, Николаевич?
— Я не думаю, я рассказываю о том, что вижу — работа у меня такая, — важно сказал эксперт. — Ясно, как божий день: сработали мужика профессионалы.
Он, не открывая глаз, нашарил на столе обрывок бумаги и нацарапал карандашом ряд цифр.
— Вот телефончик.
Переверзнев взял протянутый ему клочок бумаги и положил в карман.
— Ты не прячь, прочитай и запомни, — посоветовал старик. — Я потом его в печь засуну, от греха подальше.
Министр так и сделал. Тренированная годами работы в разведке память прочно запечатлела написанные цифры.
— Шел бы домой, Николаевич.
— Не могу, уважаемый. На моей худой шее висит еще "Дело" Шестнадцатого километра".
— Что-нибудь накопал?
— Нет. Обыкновенное ЧП, но проверить надо.
ebooksa