— Какая-то мотоциклетная банда разрывала место на части, сбивала людей целыми семьями, Бог знает что ещё. Это было чертовски отвратительно. Но вот что странно — мы не ощущали радости от того, что едва избежали беды, улизнули от пуль. Я думаю, мы чувствовали вину. Мы все хотели вернуться, помочь, быть хорошими добропорядочными согражданами… но мы этого не сделали.
Она взглянула на него.
— Потому что мы не хорошие добропорядочные сограждане — таких не осталось.
Филип посмотрел на Пенни.
— Я понимаю, почему твой папа был не в восторге от идеи впускать постояльцев.
— После этой трагедии он стал реальным параноиком в отношении любых выживших, может даже больше, чем относительно Кусак.
— Кусаки….ты уже их так называла. Кто придумал это название?
— Папино выражение… и оно прилипло.
— Мне нравится. — Филип снова ей улыбнулся.
— И ещё мне нравится твой папаша. Он следит за делами, и я не виню его за то, что он не доверяет нам. Похоже, он старый крепкий орешек и я это уважаю. Побольше бы таких.
Она вздыхает.
— Теперь он не такой крепкий, каким был прежде, скажу я тебе.
— Что у него там? Рак легких?
— Эмфизема
— Это не очень хорошо, — говорит Филип, а затем он видит такое, от чего ему становится холодно. Эйприл Чалмерс кладет руку на плечо Пенни и почти рассеянно гладит девочку, пока та спит. Этот внезапный, нежный и такой естественный жест глубоко затронул Филипа и пробудил в нём что-то давно дремлющее. Сперва он не может определить это чувство, и его замешательство, вероятно, отображается на его лице, потому что Эйприл поднимает голову и вопросительно смотрит на него.
— Ты в порядке?
— Да, я… я в порядке. — Он касается своего ушиба на виске, который он получил при столкновении в этот день. Чалмерс откопал аптечку первой помощи и подлатал всех перед обедом.
— Вот что, — говорит Филип. — Ты поспи немного, а утром мы с парнями зачистим верхний этаж.
Она мгновенье смотрит на него, интересуясь, доверять ему или нет.
На следующее утро, после завтрака, Филип доказал Эйприл, что слово он держит. Он завербовал Ника, набрал дополнительных обойм для Ругера и ящик снарядов для одного из Марлинов. Он засунул топорики по обеим сторонам своего ремня, и вручил небольшую кирку Нику, на случай близких контактов. Приостановившись у дверей, Филип присел, чтобы затянуть шнурки на своих берцах, которые были так забрызганы грязью и запёкшейся кровью, что казались расшитыми черными и фиолетовыми нитями.
ebooksa