- Извини.
Лука вздохнул.
- Включи везде свет и ложись спать. Я заеду к тебе завтра после работы.
- После какой из?
Он не улыбнулся - его голос был серьезным до чертиков:
- После второй. У меня будет окно... - зашелестели переворачиваемые страницы, - с десяти до одиннадцати.
- Ночи? Глупый вопрос.
- Я заеду, - отрубил он. Мне показалось, что он вот-вот положит трубку. Но он не положил. Он еще не все сказал, недосказанность повисла между нами. - Харизма.
- Что?
- Я скучал.
И я поняла, что хочу сказать. Слова вырвались, прежде чем я прикусила язык:
- Я тоже.
- До завтра.
Я прошлась по комнатам и включила везде свет. Счет за электроэнергию меня волновал меньше всего - я в берлоге только сплю, принимаю душ и завтракаю. Утром свет не нужен, а ночью, после дня, проведенного под въедающимся в кожу мерцанием флуоресцентных ламп, меня в ужас вгоняет одна только мысль о ярком освещении.
Но Лука сказал: что-то караулит тебя в тени. А Лука просто так словами не разбрасывается. Его слова будут стоить вам трех ноликов в чеке за час.
Когда я вновь забралась под одеяло, на часах пульсировало 23:19. Без пятнадцати девять я должна быть в "Реньи", а в девять у меня первый клиент. Я выставила будильник, легла на левый бок и закрыла глаза.
Вопреки опасениям, что не смогу заснуть с иллюминацией, будто лежу я не в своей кровати, а на крыше мира, сон пришел и забрал меня с собой.
12
Я сидела на кровати и обливалась холодным потом. Не могла сообразить, что происходит. Свет. Я словно сидела в пузыре из света. Руки цеплялись за одеяло, как если бы пытались ухватить что-то ускользающее, зыбкое. Дыхание сбилось ко всем чертям, будто я пробежала стометровку.
Внезапно загремел оркестр и запел хор - гимн в хоровом исполнении. Меня чуть удар не хватил; я вскрикнула от неожиданности и, не щадя ладонь, что было сил хлопнула по кнопке. Видимо, в последний раз, таким же образом вымещая на будильнике радость от нового дня, случайно установила автоматическое включение радио. На шесть утра, прайм-тайм для гимнов, ну конечно.