Господство

Кевин вскинул голову и увидел Холбрука, стоящего у распахнутых дверей своего дома с дробовиком в руках.

— Давайте же, валите сюда! Скорее! — прохрипел учитель.

Пенелопа в панике посмотрела на Кевина.

— Пошли! Он уже все равно тебя увидел.

Она открыла дверь, вылезла из машины, и они быстро зашагали через газон к Холбруку. Кевин продолжал крепко сжимать в руке отвертку… так, на всякий случай. Холбрук явно боится, он их узнал, а все это свидетельствует о том, что он, наверное, в порядке, но все равно рисковать они не имеют права.

Учитель приложил приклад ружья к плечу, и сердце Кевина ушло в пятки — ловушка! Эта скотина собирается их расстрелять! Но все равно он нашел в себе силы, подойдя к веранде, поднять отвертку.

— Неужели и вы напились, учитель?

Холбрук опустил ружье и грустно улыбнулся:

— Ну что ж, это и есть ответ на мой вопрос. Думаю, теперь все в порядке. — Он посторонился, держа дверь открытой. — Заходите. Быстро.

Пенелопа поднялась по ступенькам и прошла мимо него в дом. Кевин двинулся тоже, но затем, вспомнив, что мотор автомобиля не заглушен, повернулся и побежал назад.

— Эй! — позвал Холбрук. — В чем дело?

— Машина! — крикнул Кевин, не оборачиваясь. Он подбежал к машине, открыл дверь, метнулся на сиденье, выключил зажигание и вытащил ключ. Закрыв за собой дверь, поспешил обратно, где стоял нахмурившийся Холбрук.

Когда Кевин с ним поравнялся, учитель схватил его за руку.

— Зачем ты это сделал? Ведь тебя могли убить.

Кевин вырвал руку.

— На улице никого не было. А машина с работающим двигателем — как красная тряпка для этих психопатов. А кроме того, я не хочу, чтобы нашу машину угнали. — Он посмотрел в глаза Холбруку. — Она нам еще пригодится.

— Входи.

Пенелопа стояла в гостиной, нерешительно осматриваясь по сторонам. Холбрук закрыл дверь, запер ее и задвинул еще на несколько засовов. Кевин пожалел, что Пенелопа не захватила с собой никакого оружия, когда вылезала из машины.

Холбрук положил ружье и прислонился к стене рядом с дверью. Затем повернулся к Пенелопе.

— Женщины Аданем возродили Диониса, не так ли?