Путь

Мне опять стало стыдно. Да что же такое, они постоянно вгоняют меня в краску и ставят в неудобное положение. Откуда такие старомодные взгляды? Но, возможно, для меня эти взгляды старомодны, а для этих людей – нет. Весь их мир полон противоречий.

За окном зажглись фонари и медленно угасали, пока мы продолжали есть, пить вино, чай и пробовать сладости. Вкус у них оказался невероятным. Одни конфеты, похожие на розовые лепестки оказались тончайшим изделием из белого шоколада с фруктовым вкусом. Земляничный мармелад – никогда в жизни я не пробовала ничего вкуснее, малиновая меренга, закрученная в маленькие конусы, какое-то чудесное лакомство, похожее на пастилу с лепестками цветов василька.

Мужчины говорили и говорили, о сегодняшнем бое, о том, что завтра, скорее всего эта война окончится, а значит надо готовиться к новой битве. После они слушали Франца, он рассказывал, как разыскал меня, а мне пришлось кратко поведать о своём ночном путешествии. Линкок смеялся так, что выронил трубку и рассыпал табак на чистейший ковер. Рей упрекал его в неэтичном поведении, а Франц тихонько улыбался и иногда подшучивал над старшим товарищем. За окном становилось всё темнее, на стенах в гостиной загорелись крошечные светильники, и неожиданно уютным показалось мне это огромное полупустое помещение.

Разомлев от вина и вкусной еды, я расслабилась и забралась с ногами на диван и уже наполовину не слушала разговор, а смотрела в окно поверх голов Франца и капитана, сидевших напротив меня.

– Можно завтра я не пойду в город, а прогуляюсь за его пределами? – я перебила Рея, который рассуждал о том, завершится бой завтра или всё же продлится ещё хотя бы день. Все посмотрели на меня.

– Нет. Вам туда нельзя одной, – Рей покачал головой из стороны в сторону, – там слишком опасно. Поверьте.

– Давай возьмём её с собой, ведь была она с нами на холме в первый день? – Линкок вопросительно посмотрел на Рея.

Они снова начали спорить и рассуждать, и я потеряла нить разговора. В голове немного шумело, ноги ныли, веки тяжелели. Усталость сегодняшнего дня всё же настигла меня, и под шум голосов я не заметила, как уснула.

Спала я без снов, убаюканная разговорами. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я открыла глаза, то вокруг было тихо. Под головой лежала подушка, и кто-то заботливо укрыл меня одеялом. В раскрытое окно светила луна. Я всё ещё лежала на диване в гостиной, вокруг – никого. Очевидно, что все давно разошлись и уже спят. Чтобы понять, который час, я встала и подошла к окну. Луна уже не так высоко, значит, совсем скоро наступит утро. Не рискнув ходить ночью по дому, чтобы не наткнуться на кого-нибудь, я легла обратно, завернулась в одеяло и попробовала уснуть. Но сон не шёл. В голове всплывали фразы из вечернего разговора, кажется, я попросила отпустить меня за пределы города. И что же мне ответили? Этого я вспомнить не могла, но скорее всего ответ был отрицательным. Они спорили, точно. Утром надо спросить у Рея ещё раз, вдруг вопрос решился без моего участия.

Так хорошо лежать, укрывшись одеялом в полутемной комнате. Хоть тишина и казалась мне искусственной, после длинного, тяжелого, да ещё и жаркого дня прохлада ночи была волшебной. Ноги перестали болеть, я не чувствовала голода и усталости. Пойти бы сейчас и принять ванну, выпить крепкого кофе, включить приятную музыку или почитать хорошую книгу. Мыслями я унеслась далеко отсюда. Как же хотелось пройти по вечерним улочкам маленького города, посмотреть на гуляющих людей, услышать смех и разговоры, зайти в магазинчик или кафе, ждать на переходе, пока машины остановятся; а потом перейти на другую сторону и потеряться в старых узких переулках. Идти долго и медленно, заглядывая в окна домов, слушая вечерние песни птиц. Добраться до тёплого яблоневого сада, где так терпко пахнет корой, поспевающими яблоками и бродить там, пока не стемнеет. Неожиданно я почувствовала, что ужасно скучаю по дому, даже по своей унылой работе. Лишившись привычного мира, я вдруг поняла, насколько люблю его.

Какое-то горькое, безудержное чувство поднималось из моей груди к горлу, ударило в нос, и я зажмурилась. Из глаз ручьями текли слезы, скатываясь по щекам, по вискам к шее, а оттуда на подушку. Тихие, солёные, горькие. Долго я лежала и плакала, пока слёзы не закончились и лицо не высохло. Небо за окном светлело, значит, рассвет уже близко. Скоро я услышу трубящий рог, или что там за страшный музыкальный инструмент будит город по утрам, и день начнется сначала.

С этими мыслями я встала, свернула одеяло и положила на него подушку. Поправила платье и растрепавшиеся волосы и тихо, крайне осторожно вышла из гостиной. В прихожей я остановилась, и, чуть подумав, вышла на улицу – входная дверь, так же, как и предыдущей ночью, снова не заперта. Дышалось здесь гораздо легче, но было прохладно, как бывает только в предрассветный летний час. Я опустилась на ступени и посмотрела на небо. Ждала ли я первого солнечного луча или надеялась увидеть пролетающую птицу? Не знаю. Голова была пуста. Казалось тишина, царящая вокруг, проникла и в мой мозг. Ещё несколько дней. А потом – дом.

13.

За моей спиной открылась дверь. Тот, кто её открывал, явно хотел сделать это как можно тише, но я всё равно поняла, что уже не одна здесь.

– Доброе утро, – сказала я тихо, не оборачиваясь.

– Доброе утро и вам, – голос Рея. Он прошёл вперед и сел на пару ступенек ниже меня, – как чувствуете себя? Вы вчера так неожиданно уснули, что мы сначала подумали, что это обморок.

– Просто я очень устала. Да и неожиданное перемещение в ваш мир видимо не очень хорошо отразилось на моём здоровье, – я старалась не смотреть на него, чтобы не выдавать себя. Наверняка мои глаза были красными и опухшими. – Но спасибо за заботу.

– Вы про подушку и одеяло? Это Франц… Мы с капитаном собирались отнести вас в комнату, но этот мальчишка решил, что мы можем разбудить вас.

– Он очень добрый. Мне кажется, что он никогда бы не смог убить человека. Поэтому Франц работает в штабе?

– Отчасти так. У него светлая голова и отличный ум. Он бесценный стратег, но совершенно не опытный. Если отправить его в самое пекло, то через пять минут мы лишимся такого чудесного товарища, – Рей помолчал немного, кутаясь в свой длинный вязаный кардиган. Мне вдруг показалось, что каждый день он надевает новый, настолько чистым и аккуратным был его вид. – Рина?