Путь

– Что? – я напряглась. О чем он хочет спросить меня? Зачем вообще вышел сюда, неужели боится, что я снова уйду, и меня придётся искать?

– Если хотите, то можете погулять сегодня вокруг города. Только не отходите далеко. Пусть река будет вашей границей. Дальше действительно очень опасно. Я вас уже спас однажды, боюсь, что во второй раз такого может не случиться. У нас будет очень важный и сложный день, вы не можете рассчитывать на нашу поддержку, – он поправил распущенные волосы, убрав их от лица, и поднял на меня взгляд. Огромные черные глаза. И ещё страшнее и чернее они выглядели в предрассветной дымке среди белого города.

– Поддержку? – не знаю, что меня так насторожило в этих словах, но от них веяло чем-то не хорошим.

– Да. Вы же понимаете, что ваше появление здесь не осталось незамеченным. Вас видели. Да и вообще, такие ситуации с перемещением людей из других миров всегда отслеживаются.

– А… Франц говорил, что это ваша шалость, и ничего серьезного в этом нет.

– Шалость? – Рей удивился, но мгновенно овладел собой и продолжил, – до тех пор, пока вы просто находитесь в моем доме, даже гуляете по городу и не совершаете ничего опасного, то ваше пребывание здесь можно считать моей шалостью. Но стоит совершить один неверный шаг, и всё обернется не самым лучшим образом. Моей репутации может не хватить, чтобы уберечь всех нас от…

– От чего, Рей? Говорите прямо. Мне уже ничего не страшно, я просто хочу поскорее вернуться домой.

– От руки правосудия. Знаете, Гальер, Линкок и я… Мы давно под особым наблюдением. Потому что долго живём здесь, потому что слишком много знаем и думаем. Потеря хладнокровности и слепой веры в наше дело – уже приговор. Я думаю, что произошедшее с вами и мной, это не случайность.

– Как не случайность? Вы думаете, что это подстроили? – я ужасно испугалась. Этот мир враждебен ко всем и каждому. Да, именно так. Скорей, скорей бежать отсюда!

– Предполагаю. Пока никаких доказательств нет, да их и не будет. Здесь все умеют заметать следы. Пока я отлично делаю своё дело – а я всегда его делаю безупречно – вы можете быть спокойны, – Рей поднялся, чтобы уйти.

– И вы так легко говорите об этом? И отпускаете меня одну на прогулку? – наверное, моё лицо было искажено страхом, потому что Рей бегло взглянул на меня и повернулся к светлеющему небу.

– Просто верьте мне, Рина. Верьте, – с этими словами он развернулся, прошёл мимо меня и вернулся в дом. А я всё продолжала сидеть на холодных ступеньках, смотреть прямо перед собой и вдыхать сложный аромат травы и древесной коры, который оставил Рей после себя.

Показался первый луч солнца, и раздался сигнал к подъему. Я встала и тоже пошла в дом, поднялась на свой этаж и сразу направилась в ванную. Горячий душ – это всё, что было нужно мне в эту минуту. Скинув платье, я включила воду и встала под струи воды. Сложный, опасный мир. Непонятный и пугающий. Слишком правильный, слишком неправильный. На первый взгляд во всём здесь есть смысл и идея, даже соглашаешься с тем, что они нашли идеальный выход. Но по сути люди всё те же, что и в нашем мире – жестокие, скрытные, лицемерные. Можно ли кому-нибудь доверять здесь? Можно ли верить? Рей говорит, чтобы я верила ему, но как? Как доверять человеку, который убивает других людей просто потому, что так надо. И ведь он понимает, что делает. И продолжает, безупречно продолжает. Франц, светлый добрый мальчик, – все знают это. И, тем не менее, заставляют его верить в то, что он нужен городу, что он отличный винтик в системе бесконечной войны. Они делают из него монстра, такого же пустого и обреченного, как они сами. Линкок шутит и шутит, курит и курит. А больше ничего. Хотя бы раз в своей жизни он отказался от своих привычек? Наверняка, нет. Потому что – рука правосудия. Они красуются перед врагами, меняя мундиры: сегодня мы в синем, значит, готовы растоптать вас, порвать в клочья, и никого не оставить в живых. Смотрите и бойтесь, бегите! Сегодня мы победители! А после, умыв руки, испачканные по локоть в крови, они пройдут по девственно чистым, белым улицам, и сядут пить чай, вино и есть свежую дичь, неизвестно кем добытую и приготовленную.

Потоки воды лились с меня, а я смотрела на них и видела льющуюся кровь, то красную, то белую. Сквозь шум душа мне слышался вой, грохот орудий, человеческие крики и стоны. Это было невыносимо. Мне хватило пары мгновений на поле боя, чтобы навсегда запомнить этот ужас. Животный ужас, приближающийся со всех сторон, диктующий только одно – бежать или защищаться. Мне хотелось смыть с себя и этот ужас, и чувство отвращения к самой себе за то, что приветливо болтала с этими людьми, за то, что пила их вино и спала на их постелях. Я намыливала тело, волосы и смывала пену, снова и снова до тех пор, пока моя кожа совсем не сморщилась. Тогда я выключила воду и вышла из душа. На противоположной стене висело большое зеркало в человеческий рост. Из него на меня смотрела мокрая, злая девушка. Зубы крепко сжаты, плечи напряжены, с мокрых длинных волос капает вода. Волосы. Длинные волосы. Я собрала их в хвост. Рей тоже собирает свои волосы в хвост. Длинный черный хвост. Черный.

На полке около зеркала я увидела ножницы. Схватив их, я перекинула одной рукой волосы вперед, а другой отрезала всё, что было ниже кулака. Пряди падали на мокрый пол одна за другой, я смотрела на них и не испытывала жалости. Да и злости уже тоже. Будто очнувшись ото сна, не могла понять, зачем сделала это. Нетвердой рукой я вернула ножницы на место, собрала остриженные волосы и выбросила в ведро, завернулась в полотенце, взяла платье и вышла из ванной.

Сразу за дверью стояла старушка-служанка. Она пристально смотрела на меня, изучала недобрым взглядом:

– А я говорила вам. Вы убиваете себя. Зачем так с волосами?

– Я не хочу вам этого объяснять, позвольте я пройду, – ну почему она здесь? Зачем говорит все эти слова, задает вопросы?

– Проходите, никто не мешает вам. Но не думайте, что женщины здесь такие же, как вы – грубые и гордые. Вам никогда не стать такой, как мы.

– Да с чего вы взяли, что я хочу быть как вы? Мне надо просто дождаться, когда меня вернут обратно и всё. Мне не нравится ваш мир! Он ужасен, он пугает меня! – я чувствовала, что ещё немного и со мной случится истерика, от моей устойчивой нервной системы и выдержки почему-то ничего не осталось.