Я кивнула, сглатывая ком в горле.
— Прости, это… нехорошо, такое говорить.
— Все в порядке, — он сделал шаг вперед и осторожно меня обнял. Я послушно уткнулась ему в грудь, промокая о рубашку снова набежавшие слезы. — Это было очень давно.
— Насколько давно?
— Достаточно, Чирик. Почти шесть тысяч лет назад.
3
— Ох ты ж господи!..
Я поспешно накинула халат и затянула пояс. Спина немного ныла от так и не прорезавшихся крыльев, кости побаливали от не вышедшего напряжения перед трансформацией.
— Прости, — я неловко забрала у Шефа пакеты с едой, которые он принес, и потащила их на кухню. — Оскар когда-то говорил, что долго не обращаться сложно, я тогда не обратила внимания. А он был прав — у меня все тело выворачивало просто, как при гриппе, знаешь?
Шеферель снял перчатки и медленно прошел за мной на кухню, прислонившись к косяку.
— Вообще-то нет, не знаю. Ко мне человеческие хвори не липнут.
— Везет, — я раскрыла один из пакетов, и на меня пахнуло теплой лапшой с говядиной, — грипп — это просто отвратительно. Где есть будем?
Я подняла на него взгляд, но Шеф смотрел куда-то как будто сквозь меня, взгляд его затуманился…
Я щелкнула пальцами у него перед носом:
— Босс, прием! Где есть будем?
— А! — Он встрепенулся. — Да давай в гостиной, я «Другой мир» притащил — посмеемся.
Я кивнула и потянулась за тарелками.
— Раздевайся и тащи диск.
Он кивнул и вышел, на ходу скидывая плащ.
С того страшного дня, когда я очнулась от дурмана в темной комнате и услышала правду про свою мать, прошло уже немало времени. Сначала мне было плохо, потом пусто, потом снова плохо… Шеф всегда оказывался рядом, терпеливо успокаивая меня, выслушивая многочасовые жалобы и всхлипы. Былая холодность исчезла без следа, и я могла сказать, что вряд ли кто-то из близких когда-либо относился ко мне теплее и внимательнее.