«Ночь, когда она умерла»

К реальности меня вернула мысль о том, что я нахожусь на работе, более того – ко мне вот-вот должен придти пациент. Я бросил взгляд на стоявшие на столе часы и убедился в том, что до его прихода у меня есть ровно пятнадцать минут. Их должно было хватить на то, чтобы достать необходимые документы и просмотреть – хотя бы для приличия – записи с прошлого сеанса. Но вставать мне хотелось меньше всего, и голова Ванессы, лежавшая на моей груди, заставляла меня думать о других вещах. В частности, о том, как я ненавидел секс в заранее ограниченных временных рамках.

– Ведь правда, это было лучше, чем кофе? – спросила у меня Ванесса.

– Нет, потому что мне нужно идти. И у меня затекла спина.

– Это было лучше, чем кофе.

Я попытался встать, но Ванесса взяла меня за руку.

– У тебя есть еще пятнадцать минут.

– Мне нужно просмотреть записи.

– Ты можешь просмотреть их, когда придет пациент. Кроме того, этот твой господин Макдауэлл вечно опаздывает. – Она подняла голову и посмотрела на меня. – И, кроме того, я хочу еще.

– Я тоже, дорогая, но я на самом деле должен идти. – Я поцеловал ей руку. – Мы обсудим это за обедом.

Ванесса смотрела на то, как я одеваюсь, но вставать не торопилась.

– Как поживает депрессия господина Макдауэлла? – спросила она.

– Ему лучше.

– Рада слышать. – Она потянулась и приняла более удобную позу. – Если так, то, может, ну его, этот скучный сеанс психоанализа? Я не буду одеваться и подожду вас обоих тут.

Я на секунду отвлекся от завязывания галстука, оторвался от изучения своего отражения в зеркале и посмотрел на нее.

– Ты уверена, что у тебя ничего не случилось?

Ванесса пожала плечами.

– Что же, я для разнообразия не могу хотеть мужчин? – Она сделала паузу. – Или двух мужчин? Кстати, ты сегодня вечером свободен?

Я снова принялся за галстук.

– Если ты хочешь знать мое мнение, то нам не стоит увлекаться.

Она повернулась на бок, оказавшись лицом ко мне, и легла, подперев голову рукой.

– Почему?

– Потому что… ты сама знаешь ответ на этот вопрос, Ванесса.

– Так, значит, ты свободен?

Я вернулся домой в начале восьмого. Можно было остаться в клинике еще на час, потому что я так и не закончил разбирать скопившиеся за время моего отсутствия бумаги, но работать я не мог – у меня все валилось из рук. Мысленно я раз за разом возвращался к событиям сегодняшнего утра и не понимал, как это произошло. И, самое главное, почему это произошло. В какой-то момент я пришел к выводу, что такое развитие событий можно было предвидеть. Когда-нибудь мы с Ванессой после трудного рабочего дня могли заказать столик в ресторане, потом пойти в какой-нибудь клуб и продолжить вечер там, а закончить его у меня или у нее дома. Закончить так, как обычно заканчивают вечер двое одиноких людей, пусть и коллег, которые никому ничего не должны. На следующее утро мы, как всегда, улыбались бы друг другу и обсуждали бы рабочие вопросы – ведь после моего дня рождения между нами ничего не изменилось, а, может, мы даже стали еще ближе и начали доверять друг другу еще больше. Но чтобы позволять себе то, что мы позволили сегодня, да еще на рабочем месте и с утра, когда мы оба знали, что в такой час у нас обоих больше всего дел? Сегодня я мог сосредоточиться на чем угодно – но только не на работе. Я с уверенностью мог сказать, что этот день прошел зря, и думал о том, что было бы нечестно брать с пациентов деньги за сегодняшние сеансы. Я терял нить их рассказов, переспрашивал, а один раз даже назвал одного пациента именем другого. Мою неуравновешенность можно было объяснить результатом напряжения последних дней, но в таком случае я уже должен был быть спокойным как удав, потому что если что-то и позволяло мне расслабиться, то это секс. А вместо этого я каждые пять минут смотрел на часы, как восемнадцатилетний мальчишка, ожидающий свою первую девушку в пустом родительском доме, и проклинал все на свете, потому что стрелки двигались непросительно медленно. Мой ужин, как и в прошлый раз, остался нетронутым. Я сидел за столом, курил, изучая тарелки, и думал о том, что происходящее даже не нервирует, а откровенно пугает. Что-то было не так. Что-то, что не поддавалось объяснениям, не могло выстроиться в логическую цепочку. Чертов Саймон, который появился неизвестно откуда. Его идиотский рассказ о видениях, который мог бы показаться бредом сумасшедшего, если бы не слова про Беатрис. Чертова Изольда, которую я отправился искать по его просьбе – и лучше бы не находил, что-то внутри подсказывало мне, что после этого будет только хуже. Смерть мамы. Смерть Кэт. Смерть Уильяма, наконец – конечно, меня она не касалась, но я был уверен, что ее тоже нужно включить в этот список. И – для достойного завершения картины – Беатрис. Я бы мог списать это на действие наркотиков, но я не прикасался к ним уже давно, а от никотина и кофеина – в таких дозах, в которых я их употреблял – галлюцинаций не возникает. Звонок в дверь заставил меня отвлечься от мыслей. Несмотря на то, что я до сих пор поглядывал на часы, о Ванессе я не думал, и звонка не ожидал – моя рука вздрогнула, пепел с сигареты упал на пол, а бокал покачнулся, и вино вылилось на стол. Я устало потер лоб ладонью, глядя на то, во что превратилась белоснежная скатерть, после чего поднялся и направился к дверям. Ванесса поставила на пол открытый зонт и стряхнула с волос дождевые капли.

– Ох, ну и погодка! – пожаловалась она. – Льет как из ведра!