Вампокалипсис: Третья кровь

Однако тот отчаянно сопротивлялся, и ему даже – о чудо! – удалось подмять под себя охранника и оказаться сверху. Это казалось невозможным, но благодаря своей огромной массе и невероятной физической силе он высвободил правую руку и, схватив вампира за волосы, буквально вбил его затылок в пол. Затем еще раз, и еще… пока не раздался звонкий хруст. Через белое, будто у фарфоровой куклы, лицо охранника проползла черная трещина; он больше не двигался.

– Твою мать… – пробормотал Стас, наблюдая, как обессиленный здоровяк с тяжелым свистящим дыханием поднимается на ноги над поверженным охранником. Толстый вязаный свитер до самого пояса был насквозь пропитан его собственной кровью.

Стас оглянулся на остальных, ожидая либо еще одного нападения со стороны Рубинштейна, либо какого-то иного разворота событий, но… вдруг выяснилось, что в кабинете они совершенно одни.

Рубинштейн и Элея исчезли.

– А где?.. – спросил Стас, поочередно обводя взглядом Марка, Беллу и Веру. Те лишь пожимали плечами в не меньшем недоумении. Наконец его глаза остановились на закрытой двери, он сделал шаг в ее направлении.

– Тогда убираемся отсюда.

– Постой, – Марк схватил его за руку. – Мы не знаем, что там.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Стас, но, тем не менее, остановился. – Остаться здесь и подождать, пока явится еще кто-нибудь?

– Он прав, – сипло сказал здоровяк. – Не знаю, что здесь такое происходит, но туда нельзя, – он подошел к ближайшему окну и отдернул в сторону тяжелые гардины оттенка темной венозной крови; рама окна была деревянной с обычными стеклами, решетки отсутствовали. Он постоял несколько секунд, размышляя; его заметно шатало. – Здесь невысоко…

Затем вернулся к распростертому телу вампира, приподнял, ухватившись одной рукой за ворот, другой за ремень на поясе.

– Если хотите жить – другого пути нет, – и, раскрутив тело, швырнул в окно.

Темные аллеи

– Я не понимаю.

– Что именно? – голос Элеи расколол тишину, царившую в зале презентаций, где, кроме нее и Рубинштейна, сейчас никого не было.

– Почему ты вдруг решила дать им уйти?

– Альберт, разве бы я избрала тебя своей правой рукой, будь ты глупцом?

– Но я не…

Рубинштейн впервые видел ее гнев столь открыто, хотя сам утратил эту способность навсегда – он не помнил уже, когда именно это произошло. Но разве это столь важно? Важным было то, что она могла видеть его насквозь. Как он всегда и предполагал. Как, впрочем, понимал и то, что важен для Элеи не столько сам в качестве ее правой руки, сколько основанная им компания, – понимал с самого начала.

– Я могу только догадываться.

Элея в некотором смысле стала для него новой матерью, обладала непостижимой для его разума силой. Однако сейчас на какой-то миг увиделась Рубинштейну самой обычной женщиной, расхаживающей между рядами в сильном волнении.