Язвлю? Это я еще не язвлю.
Но после того, что случилось в 2008–м, мой мир, если не сам жанр кинематографической драмы, изменился к лучшему, и это было плохо. Огромные, немытые, необразованные, бессмертные массы народа открыли для себя реалити–шоу в масштабах, которые разрастались со скоростью лавины. И с энтузиазмом леммингов посыпались с края надежной скалы, которой для меня являлось написание сценариев для телевизионных драм. Все погрузились в свои компьютеры и игровые приставки, спрятались в кинозалах и домашних кинотеатрах, все трепетали ресницами и обменивались SMS, наслаждались Интернетом, заглатывая информацию в попытке заполнить внутреннюю пустоту. Все, что требовало работы мозга, уступило место маленькому экрану, который повсюду можно было таскать с собой. Чипсы для ума.
Но, как я уже говорил, мир без меня не остановился, он все так же вращался, задыхаясь в собственной пыли. Прах к праху и все такое.
Когда мы закончили эпическую битву с продюсерами и студиями, когда мы стоптали кроссовки, обивая пороги студий, уважаемая публика уже потеряла интерес к моей работе. Жизнь до кризиса была вполне прибыльной, пусть и скучной, впереди маячило написание сценариев ко второму сезону «Кровопускания», медицинской программе на NBC, где раскрывались детали криминальных расследований с милашками в роли медсестричек. Ладно, в мире рекламы сложно создать произведение искусства, но все же… это лучше, чем ролик колоноскопии на YouTube, правда?
Какая разница? Жизнь, какой я ее знал, когда собирался приступить к первому сезону в качестве продюсера, разлетелась на куски. Сериал, как и многие другие, свернули и заменили на «Свиданку с папочкой», очередное реалити–шоу, в котором молодые девушки, ничего не подозревая, встречались со своими отцами, которые бросили их в детстве. Им устраивали свидание вслепую, натыкав повсюду скрытые камеры, и наблюдали, как неуклонно надвигается инцест. Пресса заходилась лаем от подобной мерзости, однако шоу собрало рекордное количество зрителей. Аудитория стучала ложками, изголодавшись по деньгам и обнаженке, которую стыдливо замазывали на цифровом изображении. DVD без цензуры и пиратские подражания собирали немыслимые кассы.
«Кровопусканию» устроили эвтаназию, рейтинг Нильсена умер своей смертью без надежды на воскрешение. Телекомпании, паникуя, искали новый способ учета рейтинга и самый низкий общий знаменатель, но в общей картине современного мира и перспективе они разбирались примерно так же, как движущийся к отставке идиот–президент из Техаса. И точно так же слишком поздно сообразили, что их мир рушится.
Сериалы–драмы все еще снимали, но результат транслировался в пустоту или ложился на полки, чтобы когда–нибудь многоглазые пришельцы смогли удовлетворить свое любопытство по поводу жизни под нашим солнцем. Даже успешные создатели сериалов и их шоумейкеры постоянно попадали «в молоко», новые серии их работ накрылись вместе со всей индустрией, и все это было увертюрой к 2008 году, когда индустрия схлопнулась вместе с финансовым рынком.
Основные каналы сохранили успех своих сценариев, вот только аудитория и плата за работу были микроскопическими по сравнению с прошлым. И замечали их только самопровозглашенные лауреаты премии «Эмми».
Когда работа была доступна, что случалось теперь крайне редко, ее объем был тоже минимален. Никто не вкладывал в сериалы тех денег, которые крутились в них еще пару лет назад. Даже боевики оказались под угрозой: пиратские сайты буквально откусили рекордные суммы, которые еще пару лет назад приносила торговля по почте. Единственным способом получить зеленый свет было приглашение звезды… Да и это не было гарантией. Малобюджетное кино резко проснулось после выхода «Маленькой мисс Счастье» и «Джуно», после чего другие, средней руки, но более дорогие истории Золушек провалились в нарколептический сон.
Вот на этом этапе я и сидел, просматривая длинный список е–мейлов с отказами в работе, и количество спама «купите нашу «Виагру“» росло прямо пропорционально моей депрессии.
Дом, который я купил, чтобы отпраздновать свой новоприобретенный статус продюсера «Кровопускания», уже стоил меньше, чем я за него заплатил. Так что я продал его, потеряв около трехсот тысяч, и переехал в квартиру на тенистой улочке с видом на Лос–Анджелес–ривер и Шерман Окс. Знаю, звучит уютно, но, если вы не местный, вам стоит знать, что Лос–Анджелес–ривер — не то, что можно назвать рекой: это забетонированная канава, которая тянется по долине Сан–Фернандо, наполняется водой те шесть дней в году, когда в Южной Калифорнии идет дождь, а в остальное время жарит ил на цементе неподалеку от милых домиков и дерьмовых маленьких квартир. Как моя.
Я ходил на поклон даже к тем, кому раньше побрезговал бы подать руку. Работа по графику казалась мне величайшим благом. Я написал несколько пилотов, пару боевиков и даже половину романа, а мои финансы все также сидели на анорексичной диете… Причем без малейшего просвета. Я обращался во все компании, на все каналы, даже на платные кабельные и крошечные цифровые. Я стучался ко всем, кто так или иначе входил в ваши дома через спутниковую тарелку. И ни черта, отказом ответил даже местный канал о здоровом образе жизни.
Многие мои усталые коллеги уже решили податься в Интернет и там создавать шоу буквально на коленке. Возможно, когда–нибудь это развлечение и принесет им пару баксов на хлеб, но у меня не было времени ждать — тот день, как пели «Руби и Романтике», еще не наступил. Я просто не видел, куда еще можно сунуться с драмой, пока не начнется конвергенция и все, от главных каналов до YouTube, не начнут вливаться в ваш дом в хорошем разрешении на плазменном экране. А до такого было еще чертовски далеко.
В те дни у меня было полно амбиций по поводу адаптаций для фильмов, после чего можно было бы подняться до фильма по моему собственному сценарию, отражению моего личного уникального восприятия. Нет, я не мечтал о том, чтобы снять блокбастер, я был бы рад своим артхаусным проектам, как Сайлес–ДельТоро–Кроненберг–Ален–Аронофски, с небольшой, но очень преданной группой поклонников. Это дало бы мне возможность заняться Главным Делом. Я ведь о многом не просил, но оказался на коленях задолго до того, как растущая Пизанская башня отказов сбросила на меня агента с временным контрактом на сценарий отдельного эпизода «Зачарованных».
Мой послужной список был пустышкой: безымянная безличная карьера с прыжками от одного сериала к другому, сценарии для шоу, которые кто–то смотрел и о которых даже не слышали мои знакомые. Главы моего существования были краткими и лишенными драматизма: два романа, которые так и не пошли в печать, растущий животик и усыхающее воображение, подпитка тромбов холодной пиццей. Мой банковский счет рос, и жизнь была относительно комфортной. У меня было множество коллег и ни одного настоящего друга, я мог писать со скоростью пятьдесят слов в минуту, сидеть перед домашним кинотеатром и наслаждаться коллекцией фильмов Джона Форда в Blu–Ray качестве.
Это было раньше. Теперь жизнь выдернула ковер из–под моих ослабевших ног и я остался в одиночестве, в поганой двухкомнатной квартире на Шерман Окс, вторую спальню в которой занимала коллекция фильмов. Я чувствовал себя мимом, изображающим надвигающиеся стены.
И мне было страшно: авторские гонорары за повторный прокат поступали все реже и реже. Большая часть шоу, над которыми я работал, редко шли дольше года; следовательно, их не повторяли и не продолжали. Если мне везло, их покупали страны третьего мира в попытке угнаться за цивилизацией и научить свое дерьмовое телевидение привлекать зрителей. Их отчислений мне хватало лишь на кофе. Я знал только фильмы и телевидение, кредиты выдавали со скрипом, и становилось ясно, что пора искать работу. Мой агент был бесполезен: у него было полно более важных клиентов. Мои умения были ограничены и на текущий момент не представляли особой коммерческой ценности. Фильмы и телевидение подставляли плечо, которое было таким холодным, что обжигало пальцы.
И вот я сидел перед своим «Маком» с диагональю двадцать четыре дюйма, заносил пальцы над клавиатурой, словно готовясь сыграть полонез без музыки. Страх и творческая импотенция заморозили меня перед монитором, я купался в его холодном синем свете, клавиатура покорно ждала прикосновений, которых все не было, подстрекая меня выдать гениальное творение, что вернет мне и телевидению былой успех. Вернет в список востребованных специалистов, отдав на откуп Интернету обсуждение излучения мониторов, и даст мне ощутить аромат истинного успеха.
Я не был готов к такому. Психика сжалась, как член на морозе, втянулась и объявила лежачую забастовку. Меня прошиб пот от ощущения полного провала. Я не мог отвести взгляд от монитора, загипнотизированный единственным источником света в темной комнате. Плазменный экран на стене в гостиной был выключен, мой мобильный и «блекберри» молчали уже несколько дней, кинотеатр ниже по улице не предлагал ничего, кроме попкорна и банальщины. Нет, вот этому сияющему одноглазому монстру принадлежало мое будущее. Я больше не был сыном кино и не был сыном телевидения. В ту ночь, после двух актов довольно скучного существования, должен был начаться третий акт моей жизни.
Я никогда не любил этот виртуальный мир и виртуальные развлечения, но мне пришлось их принять. Если я буду кормить циклопа кровью своей души, он будет кормить меня. План первого шага уже созрел.
ebooksa