Он дает тебе второй шанс, сынок, — заметил Шарки.
Санни проклял тот день, когда позволил Шарки вытащить себя из трущоб. И перебросил флакон Рифкину, который тут же вытащил пробку и присосался к содержимому, как Марион Бэрри к трубке с новой дурью.
— М–м–м, — пробормотал Скарп. — Одно не хуже другого. Правда, Трауб?
Однако уже через секунду Рифкин вскинулся на ноги, схватился за голову и разразился японскими ругательствами, которых мир наверняка не слышал с тех пор, как император Хирохито проснулся судьбоносным утром 1945–го и прочитал в «Токио Сан», что его ежегодная поездка в Хиросиму откладывается.
А потом с кошачьим воплем осел на пол, оставляя миссис Рифкин счастливой вдовой с наследством в наркоторговле.
Что–то затрепетало на самом краю зрения. Санни обернулся, нацеливая туда Коко Шанель.
Но тела Хармони больше не было: шлюха с Планеты Икс вернулась в свое Прекрасное Далеко.
На улице Санни уже поджидала половина самоанской команды сумоистов. С таким количеством пушек, что хватило бы не Санни Афро, а целому французскому военно–морскому флоту.
Токоматсу вышел вперед, поднял руку в предупреждающем жесте.
— Она мертва?
— Не знаю, — ответил Санни.
— М–м–м–пф. А Рифкин сдох?
— Ага.
Самоанцы молча переглянулись. Потом Токоматсу пожал плечами и харкнул на тротуар.
— Ну, хоть что–то, — сказал он.
Санни заметил, что самоанец старается не встречаться с ним взглядом. И решил проверить свою теорию, шагнув вперед. Токоматсу вздрогнул и попятился.
Группа его поддержки заворчала, и Санни вспомнил, что Рифкин перед смертью вдохнул суть Токоматсу.
— Ты видел, — прошептал тот. — Ты видел, чем она была.
Санни покачал головой.
— Я не знаю, что я видел.