Она убрала челку с глаз мальчика и погладила его по щеке.
— Нам всем его не хватает, но нужно жить дальше. Сегодня у тебя большой праздник. Тебе исполняется целых десять лет. Хорошее время для…
— Ему тоже исполнилось бы десять.
— Да, и мы всегда будем вспоминать его в твой день рождения. И на Рождество, и на летние каникулы, когда вы играли в бейсбол, и в первый день занятий в школе, и в любой другой день…
— Это я виноват.
— Не говори так, Тимми. Мы же знаем, что это был несчастный случай. Тебе было интересно потрогать пистолет. А мы не должны были оставлять оружие дома.
На глазах мальчика выступили слезы, и она продолжила говорить, чтобы снова не расплакаться самой:
— Если кто и виноват, то только я. Мне нужно было сказать отцу, чтобы забрал пистолет с собой.
Тишина накрыла комнату снежным покрывалом. Она слышала тиканье часов в виде Человека–паука, шум машин на улице за домом.
— Тимми?
— Я думаю, меня теперь лучше называть Тим.
— Хорошо.
— Мы в прошлом году перестали называть его Дэнни. И я хочу так же. Тимми — это имя для малявки.
Она увидела его вымученную улыбку и встала, чтобы он тоже смог подняться. Рама кровати скрипнула. Она всегда скрипела, но раньше звуки терялись за постоянными разговорами двух мальчишек, а теперь любой скрип казался не к месту.
В то лето и на следующий год Тим не играл в бейсбол. Одиннадцать лет… двенадцать… тринадцать… Все было иначе. Раньше близнецы всегда играли вместе, родители подарили им первый набор для бейсбола, когда им исполнилось пять. В семь лет они закончили учиться игре и с тех пор каждое лето почти все дневное время проводили на поле.
А теперь Дэннис не мог ловить мяч, а Тим не мог его приносить, когда мяч улетал в парковые кусты.
Их пятнадцатый день рождения, 15 марта.
— Бойся мартовских ид, Тимми, — прошептал на рассвете Дэннис.
— Ты каждый год это говоришь.
Дэннис некоторое время не отвечал. Тим зевнул и потер глаза, решив поваляться, пока не рассветет.