— Я майор Герман Грюнвальд, а это сержант Киммель. — Он кивнул в сторону каравана. — Нас двадцать человек, и нам нужно место для сна и много горячей воды для купания. Помимо этого нам нужны напитки и еда.
Голос старой монахини задрожал, и ей пришлось откашляться.
— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы обеспечить вам комфорт, герр майор, но, как вы можете заметить, мы лишены многих мирских преимуществ, — неожиданно раздался чей–то голос.
И сестры, и нацисты дружно уставились на высокую женщину, появившуюся из–за спин стоящих. Перед ней почтительно расступались, пропуская ее в центр. Лет ей было около семидесяти, но, несмотря на возраст, ее сила и властность были очевидны.
— Простите сестру Мэри Рут, — сказала женщина, склоняя голову. — Она еще молода и незнакома со всеми правилами нашего ордена.
Киммель и Грюнвальд уставились на сестру Мэри Рут. Молода? Она выглядела так, словно одной ногой уже в могиле…
— И что же у вас за орден, сестра? — прозвенел голос Стейнекера.
Грюнвальд шагнул в сторону и сказал:
— Позвольте представить вам фельдмаршала Стейнекера.
Высокая женщина снова поклонилась:
— Мы сестры святого Игнациуса, герр Стейнекер. Наш орден существует уже более двух веков.
— И все это время вы унижаете своих господ, глядя на них сверху вниз? — Стейнекер сузил глаза.
— Мы не желали оскорбить…
— Немедленно спускайтесь! — Его слова были резкими и четкими.
Монахини, следуя за своей предводительницей, медленно зашагали вниз по каменным ступеням.
— Мы оставались на балюстраде ради нашей же безопасности, герр Стейнекер…
— Фельдмаршал Стейнекер, — отрубил он.
Монашка спустилась во двор и снова склонила голову.
— Я сестра О’Сайрус. Мать–настоятельница этого монастыря.
— Нет, — резко ответил он. — Ваш сан не признан фюрером. Следовательно, вы здесь никто. И от лица Рейха я заявляю, что у вас нет права никем командовать.