Золотые глаза Толи заблестели.
– Огнепады.
Я даже не замечала руин, пока мы не оказались прямо под ними. Вот насколько они неказистые – два обветренных, потрепанных каменных шпиля, стоящих по бокам от дороги на юго-востоке долины. Когда-то они могли быть аркой. Или акведуком. Или двумя мельницами, как указывало их второе название. Или же просто двумя остроконечными каменными глыбами. Что я ожидала увидеть? Илью Морозова у обочины, с золотым ореолом и табличкой, на которой написано: «Ты была права, Алина. К жар-птице – туда»?
Но их угол наклона казался подходящим. Я так часто изучала иллюстрацию Санкт-Ильи в цепях, что она отпечаталась в моей памяти. Вид на Сикурзой позади совпадал с моим воспоминанием о рисунке. Может, Морозов сам его нарисовал? Был ли он автором карты, оставленной в этой иллюстрации, или кто-то другой сложил кусочки его истории? Возможно, мне никогда этого не узнать.
«Это то самое место, – твердила я себе. – Иначе и быть не может».
– Узнаешь что-нибудь? – спросила я Мала.
Он покачал головой.
– Наверное, я надеялся… – юноша пожал плечами. Дальше говорить и не требовалось. Я лелеяла в своем сердце ту же надежду – что, оказавшись на дороге, в этой долине, в голове внезапно всплывут обрывки моего прошлого. Но со мной оставались все те же изношенные воспоминания: блюдце со свеклой, чьи-то широкие плечи, раскачивающиеся бычьи хвосты впереди.
Мы повстречали нескольких беженцев – женщину с младенцем у груди, едущую на тележке с пони, пока ее муж шел рядом; группу людей нашего возраста, которые, как я предположила, дезертировали из Первой армии. Но дорога под руинами была пустой. Самое популярное место для пересечения границы с Шуханом находилось дальше на западе, где горы были не такими крутыми, а дорога к побережью – более ровной.
Внезапно я восхитилась красотой Сикурзоя. Единственные горы, которые мне довелось повидать, это ледяные пики на севере и в Петразое – острые, серые и неприступные. Эти же были плавными, перекатывающимися, их округлые склоны поросли высокой травой, долины между ними пересекались медленно текущими реками, которые вспыхивали синим и золотым в свете солнца. Даже небо тут казалось приветливым, прерия бесконечной голубизны, густо усеянная белыми облаками на горизонте. Вдалеке виднелись заснеженные верхушки южного хребта.
Я знала, что это нейтральная местность, опасная граница, обозначавшая конец Равки и начало вражеской территории, но выглядело все совсем иначе. Тут было достаточно воды и лужаек для выпаса. Не случись войны, если бы границу провели как-то иначе, это было бы мирное место.
Мы не разводили костер и спали под открытым небом, расстелив мешки под россыпью звезд. Я прислушивалась к вздохам ветра в траве и думала о Николае. Что, если он где-то там, выслеживает нас, как мы выслеживаем жар-птицу? Признает ли он друзей? Или та часть него уже полностью утеряна? Наступит ли день, когда мы станем для него просто дичью? Я всматривалась в небо, ожидая увидеть крылатый силуэт, закрывающий собой звезды. Сон никак не приходил.
На следующий день мы сошли с главной дороги и начали активно подниматься наверх. Мал повел нас на восток, к Цере-Хуо, следуя тропе, которая то появлялась, то исчезала, извиваясь между горами. Бури являлись без предупреждения, обильные дожди превращали почву под нашими ногами в вязкую грязь, а затем прекращались так же внезапно, как начинались.
Толя беспокоился о наводнениях, поэтому мы полностью сошли с тропы и поднялись еще выше, проводя остаток дня на узкой площадке скалистого хребта, с которого было видно, как тучи гонятся друг за другом над низкими холмами и долинами, сверкая молниями в своих темных недрах.
Дни тянулись медленно и однообразно. Я остро осознавала, что каждый шаг вглубь Шухана был шагом, который нам придется пройти назад по дороге в Равку. Что мы обнаружим, когда вернемся? Нападет ли к тому времени Дарклинг на Западную Равку? И если мы все же найдем жар-птицу, и три усилителя наконец воссоединятся, хватит ли мне могущества, чтобы сразиться с ним? По большей части я думала о Морозове и гадала, шел ли он однажды той же дорогой, видел ли те же горы. Управляла ли им жажда закончить начатое, как теперь мной руководило отчаяние, заставляя переставлять одну ногу за другой, сделать еще один шажок, пересечь еще одну реку, взобраться на еще один холм?
В ту ночь температура настолько понизилась, что нам пришлось расставлять палатки. Зоя почему-то считала, что нашу палатку должна ставить именно я, хотя спать в ней должны были мы обе. Я как раз ругала последними словами кучку брезента, когда на меня шикнул Мал.
– Там кто-то есть, – прошептал он.
Мы находились посреди просторного ковыльного поля, тянувшегося между двумя низкими холмами. Я всмотрелась во мглу, но ничего не увидела, поэтому подняла руки и вопросительно глянула на Мала.
Тот покачал головой и тихо сказал:
– Только в самом крайнем случае.
ebooksa