Язык шипов

Баба Анежка поклонилась реке и вместе с Семеном последовала за потоком через крутой перевал по тропинке, скрытой меж двумя плоскими валунами. Пройдя между ними, гриши оказались на краю неглубокой каменистой долины, серой, голой и неприветливой, как все Петразойские горы. Однако в самом ее центре лежал пруд, почти идеально круглый, с гладкой, точно отполированное стекло, поверхностью. В пруду отражалось небо – так ясно и чисто, что, казалось, шагни в воду – и упадешь прямо на облака.

Ведьма ухмыльнулась, показав полный рот острых зубов.

– Вот это настоящее зеркало, – кивнула она. – Что ж, сделка честная.

Они вернулись в хижину, и когда Баба Анежка протянула Семену одно из своих лучших зеркал, он засмеялся от радости.

– Мой дар – не тебе, а реке, – сказала ведьма.

– Зеркало принадлежит Ножичку, а Ножичек сделает так, как я велю, – возразил Семен. – И потом, на что реке зеркало?

– Спроси у реки, – пожала плечами старуха.

Семен лишь отмахнулся. Он призвал Ножичек, вода вновь обвила его щиколотки, и они устремились вниз. Когда они с ревом пронеслись мимо каравана принца, устало тащившегося по горной дороге, стражники оглянулись, но успели заметить лишь огромную волну и шапку кудрявой пены.

В Велисьяне Семен надел лучшую рубаху – ту, на которой было меньше всего прорех, причесал волосы и, как мог, начистил башмаки. Посмотрел на свое отражение в зеркале и удивился собственному мрачному лицу и запавшим глазам. А он-то всегда считал себя красавцем, да и река его в этом не разубеждала.

– Знаешь, Ножичек, это зеркало какое-то неправильное, – сказал Семен. – Но раз герцог просил принести его, пускай висит у Евы на стене.

Выглянув в окно и увидев Семена, шагающего через Площадь Женихов с зеркалом в руках, герцог в ужасе отшатнулся.

– Ну, и чего ты добился своими глупыми заданиями? – спросил отставной полковник, вместе с герцогом дожидавшийся исхода состязания. – Надо было отдать Еву мне, когда я сватался. Теперь ее мужем станет последний голодранец, и никто из приличных людей не сядет за твой стол. Придумай, как от него избавиться.

Герцога охватили сомнения. Конечно, иметь в зятьях самого принца – очень хорошо, но Семен, должно быть, наделен большой силой, раз справляется с такими трудными заданиями. Нельзя ли как-нибудь использовать его магию?

Он отослал полковника прочь, и, когда Семен постучал в ворота дворца, встретил его со всей учтивостью. Герцог усадил гриша на почетное место, велел слугам омыть руки Семена душистой водой, затем принялся угощать его засахаренным миндалем, сливовым бренди, пельменями с бараниной в соусе из ароматных трав. Семен никогда не пробовал столь изысканных яств и, конечно, впервые чувствовал себя дорогим гостем. Когда наконец он откинулся на стуле, живот его раздулся, а глаза осоловели от вина и лести.

– Семен, – обратился к нему герцог, – мы оба – честные люди и можем говорить друг с другом начистоту. Ты – умный малый, но сможешь ли ты позаботиться о такой девушке, как Ева? У тебя ни денег, ни работы, ни дома.

– У меня есть любовь, – ответил Семен, едва не выронив бокал. – И еще Ножичек.

Герцог не понял, при чем тут нож, и возразил:

– За счет одной любви и столовых приборов не проживешь. Ева с рождения не знала забот, ей ничего не известно о трудностях и лишениях. Ты хочешь стать тем, кто научит ее страдать?

– Нет! – вскричал Семен. – Ни в коем случае!

– Тогда нам нужен план. Завтра утром я объявлю последнее задание. Справишься – получишь руку Евы и все блага, о которых только можно мечтать.