Глава семейства собрал верховой отряд. Клару нашли час спустя за несколько миль от дома, полураздетую, босую, с посиневшими от холода губами.
– Он не должен был уходить без меня, – плакала Клара, когда отец сажал ее на свою лошадь. – Где мой крылатый конь?
– Ну, ну, тише, – успокаивал дочь Зельверхаус. – Тише, тише.
К несчастью, когда поисковый отряд возвратился, весь дом уже не спал, и уйма народу видела, как Клара, еле переставляя ноги, поднималась по ступенькам крыльца. Из одежды на ней была лишь ночная сорочка и отцовская шуба, лицо распухло от слез, волосы превратились в спутанную темную массу.
Когда выяснилось, что ночью уехал и Дрёссен, тут же пошли слухи о тайном свидании и безумной страсти. Слабый, едва заметный гнилой душок, с самого начала сопровождавший любое появление часовщика, лишь придавал этим кривотолкам скандальности. Подогревало их и то, что по истечении многих дней, а затем и месяцев лавка Дрёссена оставалась закрытой. О молодом офицере в ярком синем мундире все благополучно забыли.
Клара слегла. Она провела в постели целый месяц, ни с кем не разговаривала и не брала в рот ничего кроме марципанов. Ей постоянно хотелось спать и грезить о том, как она кружится в вальсе со своим принцем и летает вместе с Королевой леса. Однако в конце концов она поняла, что выспалась и наелась марципанами на всю оставшуюся жизнь.
Она встала, умылась, спустилась к завтраку и узнала, что репутация ее безнадежно загублена. Ей было все равно. Клара и мысли не допускала, что выйдет замуж за какого-нибудь заурядного купеческого сынка или навсегда застрянет в одном-единственном унылом мире. Поразмыслив, она пришла к выводу, что ей не остается ничего иного, кроме как стать писательницей. Клара продала свои жемчужные сережки и переехала в Кеттердам, где сняла небольшую квартирку с окном на гавань, через которое было видно, как приходят и уходят корабли. Там она стала писать волшебные сказки, неизменно находившие отклик у детей. А под псевдонимом Клара сочиняла куда более жуткие истории для взрослых, благодаря чему регулярно баловала себя нугой и взбитыми сливками, при этом не забывая делиться угощением с мышами.
Однажды утром до нее дошла новость, что кто-то вломился в лавку часовщика и вынес оттуда все до последней мелочи. Надев плащ, Клара поспешила в восточную часть города, на Вайнштрат, где уже собралась толпа зевак. Солдаты из городской стражи, стоявшие в оцеплении, лишь растерянно чесали в затылках.
По словам женщины из дома напротив, с другой стороны канала, вчера поздно вечером в лавку входил какой-то человек.
– На нем была военная форма, – утверждала очевидица. – А вышел он не один, за ним шагала целая колонна: господа и дамы в шикарных платьях, крылатый мальчик. Я даже слыхала львиный рык.
Муж торопливо увел эту женщину домой, сославшись на то, что в последнее время она плохо спала и путала сон с явью. Клара вернулась домой, уже обдумывая сюжет новой истории, и по пути задержалась лишь для того, чтобы купить карамели и жевательных конфет с апельсиновой начинкой.
По окончании школы Фредерик продолжил семейный бизнес и на одном из отцовских судов отплыл в Новый Зем, чтобы привезти оттуда груз чая. Когда же пришло время возвращаться на родину, он пересел на другой корабль, потом на третий и так далее. Заходя в очередной порт, успевал лишь отправить домой короткое письмецо да изредка передать посылку. Он присылал чай разных сортов: один разворачивался во рту пьющего душистым цветком, другой следовало пить на ночь, чтобы увидеть во сне родной город, третий был таким крепким, что от одного глотка в течение трех часов из глаз катились слезы. Родители писали сыну, умоляя вернуться и взять дела в свои руки. Всякий раз он клялся, что так и поступит, но затем ветер менял направление, на море поднимался шторм, и Фредерик опять оказывался на борту корабля, уверенный, что за новым горизонтом его ждет следующий неизведанный мир.
Фамильная честь Зельверхаусов была опорочена, их империя лишилась наследника. Дом у озера погрузился в тишину. После той странной ночи и последовавших за ней сплетен Алтея Зельверхаус и ее супруг перестали устраивать званые обеды. Визитеры теперь бывали у них нечасто. Гости, приглашенные на редкие скромные торжества, разъезжались рано, стремясь поскорее покинуть столовую, в которой раньше предавались бурному веселью, а теперь чувствовали на себе невидимый взгляд кого-то или чего-то, желавшего им зла.
В один из таких вечеров, по завершении унылого застолья, Алтея Зельверхаус рассеянно бродила по комнатам своего огромного дома. Час был поздний. Пеньюара поверх хлопчатобумажной ночной сорочки она не надевала, и с распущенными волосами ее можно было принять за Клару. Алтея размышляла над последним письмом, которое получила от дочери, а также думала, стоит ли открывать посылку со странной надписью, присланную Фредериком из какой-то дальней страны. Когда пробило полночь, она, однако, обнаружила, что стоит перед застекленным шкафом в столовой.
После исчезновения часовщика ее муж порывался схватить топор и вдребезги разнести шкаф вместе со всем содержимым, но Алтея сказала, что это лишь придаст слухам правдоподобности, поэтому шкаф по-прежнему стоял в углу, покрываясь пылью.
На полках определенно чего-то не хватало, но чего именно, женщина сказать не могла. Она открыла стеклянные дверцы. Минуя сахарных мышек и миниатюрных фей, ее рука протянулась к небольшой уродливой кукле, которой Алтея раньше здесь не видела. Очертания подбородка, модный покрой сюртука – все это показалось ей смутно знакомым. Она провела пальцем по крохотному отвороту. При более близком взгляде сердитое лицо куклы даже приобретало своеобразный шарм.
Она открыла рот, чтобы посмеяться над собой, но из горла не вырвалось ни единого звука. Алтея крепче прижала куклу к груди.
Мелодично пробили часы. Сверху доносился храп ее мужа.
ebooksa