— Ха.
«Мы в десяти шагах от самого фешенебельного городского квартала. Сверкающие дворцы и река дерьма так близки, что трудно поверить. У прекрасного всегда есть темная сторона, и кто-то из нас должен пребывать здесь, чтобы остальные могли радоваться свету».
Его смешок перешел в панический вскрик, когда беспалая нога поскользнулась в проходе. Глокта оперся о стену свободной рукой, неловко выронил трость, и она со стуком упала на влажные камни. Арди подхватила его под локоть, прежде чем он упал, и помогла выпрямиться. Он не смог сдержать мучительного стона, прорвавшегося сквозь оставшиеся зубы.
— Вам нехорошо?
— Да, бывали деньки и получше.
Он прислонился затылком к каменной стене, пока Арди поднимала его трость.
— Когда тебя предали оба, — проворчал он неожиданно для самого себя, — это больно. Даже мне. От одного я ожидал предательства. Одного я бы выдержал. Но сразу оба? Почему?
— Потому что вы жестокий, коварный, гнусный, искалеченный, жалеющий себя злодей.
Глокта внимательно посмотрел на нее. Арди пожала плечами.
— Вы спросили.
И они снова двинулись через тошнотворную темноту.
— Я полагал, что это риторический вопрос.
— Риторический? В коллекторе?
— Стоп. Там!
Коска поднял руку, и недовольно бормочущая процессия опять остановилась. Откудато сверху просочился звук, сначала тихий, затем громче — ритмичный стук марширующих ног, доносившийся со всех сторон. Коска прижался к влажной стене, полосы дневного света, проникавшие сквозь решетку люка, упали на его лицо, длинное перо на шляпе поникло от прилипшей грязи. Сквозь мрак послышались голоса.
«Кантийские голоса».
Коска усмехнулся и показал пальцем вверх.
— Наши старые друзья-гурки. От этих ребят не отвяжешься.
— Быстро продвинулись, — пробормотал Глокта, стараясь сдержать дыхание.
— Думаю, на улицах некому сражаться с ними. Все отошли в Агрионт или сдались.