«Ага, первый спазм этого дня».
Второй не заставил себя долго ждать. Он пронзил левое бедро, когда Глокта с трудом перелег на спину, так что перехватило дыхание. Боль медленно спустилась по позвоночнику, обосновалась в ноге и осталась там.
— Ах, — пробормотал Глокта.
Он постарался осторожно повернуть лодыжку, пошевелить коленом. Боль мгновенно усилилась.
— Барнам!
Он откинул простыню, и знакомое зловоние ударило ему в ноздри.
«Нет ничего лучше собственного дерьма, чтобы удобрить наступившее утро».
— Ах! Барнам!
Он захныкал, пуская слюни, сжал свое иссохшее бедро, но ничего не помогало. Боль усиливалась. Жилы на его изможденном теле натянулись, как металлические тросы, онемевшая беспалая ступня безжизненно болталась.
— Барнам! — закричал Глокта. — Барнам, черт тебя дери! Дверь!
Слюна струйкой стекала из его беззубого рта, слезы катились по перекошенному лицу, руки цеплялись за постель, собирая в пригоршни замаранные коричневыми пятнами простыни.
Он услышал поспешные шаги в коридоре, звякнул замок.
— Закрыто, дурак! — вскрикнул он, сжав десны, сотрясаясь от боли и гнева.
Но, к его большому удивлению, ручка повернулась, и дверь открылась.
«Что за…»
Арди быстро приблизилась к постели.
— Убирайтесь! — прошептал он, одной рукой бессмысленно прикрыв лицо, а другой вцепившись в простыни. — Уходите!
— Нет.
Она потянула простыню на себя, Глокта сморщился, ожидая, что она побледнеет и отшатнется, прижав руку ко рту, широко раскрыв глаза от неожиданности и отвращения.
«Я вышла замуж… за это измазанное в дерьме чудовище».