Миротворцы
День выдался на редкость ясный для города туманов. Небо ярко голубело, холодный воздух бодрил. К благородным трудам своим по устроению мира предстояло приступить великим мира сего, созванным на совещание королем Союза. Жаждущие поглазеть на властителей Стирии повысовывались из всех окон и дверей, заполонили все крыши, растеклись разноцветными ручьями по обеим сторонам улицы, напирая на грязно-серые шеренги солдат, не пускавших зевак на мостовую. Шум толпы оглушал. Рокотание тысяч голосов, прорезаемое воплями уличных торговцев, бранью, возбужденными выкриками, походило на гомон войска перед сражением, когда каждый ожидает с трепетом начала кровопролития.
И никому, конечно, не было ни малейшего дела до пяти человек, которые тоже вышли посмотреть на процессию с крыши старого склада.
Трясучка облокотился на парапет и уставился вниз, на улицу. Коска, беспечно упершись сапогами в крошащуюся каменную резьбу, принялся почесывать воспаленную шею. Витари прислонилась к стене и скрестила длинные руки на груди. Балагур встал столбом чуть поодаль и ушел, судя по виду, в себя. Морвира с помощницей не было – они отправились куда-то по своим делам, что не очень-то понравилось Монце. К отравителю она с первой встречи не питала никакого доверия. А после Вестпорта он вообще вызывал у нее подозрение.
И это ее подручные… Глубоко вздохнув, она облизала губы и сплюнула в толпу. «Когда Бог хочет наказать человека, – говорится в кантийских священных писаниях, – он посылает ему глупых друзей и умных врагов».
– Ну и народу, – сказал Трясучка, щурясь с ошеломленным видом. Точь-в-точь таким, какого она от него и ожидала. – Жуть сколько.
– Да. – Взгляд Балагура прошелся по толпе, губы беззвучно задвигались, отчего у Монцы возникло тревожное ощущение, будто он пытается подсчитать, сколько именно.
– Это что! – небрежно отмахнулся Коска от половины Сипани. – Видели бы вы толпу на улицах Осприи после моей победы в Островной битве! В два раза больше, самое малое. Цветы сыпались, как дождь с небес!.. Жаль, вас там не было.
– Я была, – сказала Витари. – В два раза меньше, самое большее.
– Тебе доставляет нездоровое удовольствие обсирать мои мечты?
– Отчасти.
Витари усмехнулась, глядя на Монцу, но та ей улыбкой не ответила, думая о триумфальной встрече, которую устроили им в Талине после падения Каприле, вспоминая, как улыбался и рассылал по сторонам воздушные поцелуи Бенна, привстав на стременах. Как толпа выкрикивала ее имя, хотя сразу следом ехали плечом к плечу в задумчивом молчании Орсо и Арио. Ей бы тогда понять…
– Вот они! – Коска, опасно перевесившись через перила, приставил руку к глазам. – Поприветствуем наших великих вождей!
Толпа загомонила громче, едва на улицу въехали семь знаменосцев, возглавлявших процессию, державших копья с флагами, склоненными под одинаковым углом – в знак равенства сторон, иллюзии, без которой в мирных переговорах не обойтись. Раковина Сипани. Белая башня Осприи. Три пчелы Виссерина. Черный крест Талина. Рядом – эмблемы Пуранти, Аффойи и Никанте, слабо трепетавшие на ветру. Следом за ними всадник в раззолоченных доспехах вез золотое солнце Союза на черном древке.
Первым из великих и славных… или низких и подлых – смотря кого спросишь – толпе явился Соториус, канцлер Сипани. Дряхлый, как сама древность, с жидкими белыми волосами и бородой, клонившийся к земле под тяжестью толстой цепи, знака должности, которую носить он начал задолго до того, как Монца появилась на свет. Вперед он продвигался при помощи трости и старшего из множества своих сыновей, тоже немолодого, с виду лет шестидесяти. За ними, выстроившись в несколько рядов, шли именитые горожане Сипани в шелках и золотой парче, увешанные драгоценностями, ярко сверкавшими в солнечных лучах.
– Канцлер Соториус, – сообщил Коска Трясучке. – Хозяин, согласно обычаю, идет пешком. Жив еще, ублюдок старый.
– Но выглядит так, словно отдых ему не помешал бы, – проворчала Монца. – Мертвец ходячий.
– Не совсем… Хотя уже и слеп наполовину, однако видит до сих пор лучше многих. Всеми признанный хозяин Сипани. Сумел ведь как-то двадцать лет сохранять его нейтральность. Даже в Кровавые Годы. С тех самых пор, как я разгромил его в Островной битве!
Витари фыркнула.
– Насколько помню, деньги ты брать у него не перестал, когда протухли отношения с Сефелиной Осприйской.