– С тем, кто согласится слушать.
– Ты не сумеешь исправить мир переговорами!
– А что ты предлагаешь использовать? Огонь и меч? Договорные обязательства?
Они миновали последний пост удивленных часовых – Берми вопросительно глянул, но Темпл ответил лишь беспомощным пожатием плеч, – а потом вышли на опушку, на яркий солнечный свет. Несколько дюжин строений Эверстока цеплялось за речную излучину в низине. И, пожалуй, к большинству из них применить наименование «строения» было бы преувеличением. Чуть-чуть лучше, чем просто хижины, а улицы – сплошная грязь. Чуть-чуть лучше, чем жалкие лачуги, а улицы – дерьмо, да и только, но Суфин целеустремленно шагал к ним.
– Черт побери! Что он делает? – прошипел Берми из безопасного полумрака зарослей.
– Думаю, идет по зову совести, – ответил Темпл.
– Совесть – дерьмовый проводник. – Стириец не выглядел убежденным.
– Я это ему частенько говорил. – Но Суфин по-прежнему следовал ей. – О, Боже! – пробормотал Темпл, вздрагивая и поднимая глаза к небу. – О, Боже! О, Боже… – И он побежал следом, путаясь в высокой траве с мелкими белыми цветочками, названия которых не знал.
– Самопожертвование вовсе не благородная затея! – закричал, догоняя. – Я видел, каким оно бывает. Оно уродливо и бессмысленно! Никто не поблагодарит тебя!
– Может, Бог поблагодарит.
– Если Бог есть, у него имеются заботы поважнее.
Суфин продолжал шагать, не глядя по сторонам.
– Возвращайся, Темпл. Это – нелегкий путь.
– Да я понимаю, мать его растак! – Он схватил Суфина за рукав. – Давай вместе вернемся!
– Нет! – Разведчик вырвался и продолжал идти.
– Тогда я ухожу!
– Уходи.
– Мать твою! – И Темпл снова поспешил вдогонку. Город все приближался и с каждым шагом становился все меньше и меньше похожим на нечто, за что стоило отдавать жизнь. – Что ты намерен делать? Ведь ты что-то думал?
– Ну, думал… чуть-чуть…
– Не слишком обнадеживающе.