Мудрость толпы

– Ну, он с самого начала знал, что при Стоффенбеке ему не победить! – гладко солгал Юранд, хлопая Лео по плечу. – Однако, несмотря на это, решил сражаться, чего бы это ему ни стоило! Вопреки всем вероятностям! Против бесчисленных роялистских сил. Любой гражданин может видеть, какие жертвы он принес ради их блага!

Презрительное королевское фырканье было слышно, наверное, даже на верхней галерее. Без сомнения, у Орсо были другие воспоминания о Стоффенбеке, и, без сомнения, не у него одного; однако если эти суды чему-то и научили Лео, так это тому, что действительные события и наполовину не так важны, как то, что люди хотят слышать. Схватившись за плечо Гловарда, он поднялся на ноги, взял у Юранда свою трость и неловко шагнул вперед, на открытое пространство. Зал моментально притих.

– Граждане! Гражданки! Я отказался от приставки «дан» в своем имени. С радостью, на этом самом месте! Я отказался от лорд-губернаторства, принадлежавшего мне по праву рождения. Поскольку я верю в то, что мы здесь делаем! Потому что я верю в Великую Перемену!

Он замахал рукой, утихомиривая крики поддержки со стороны тех представителей, которых сам же и убедил кричать в свою поддержку.

– И тем не менее! Никуда не деться от того факта, что я принадлежу к знатному роду. А Народную Армию должен вести человек из народа. – (Такой, каким был сержант Белл, когда они застегнули на нем плохо сидящий генеральский мундир Бринта и отправили его, вооруженного сборником статей, проигрывать битву с роялистами.) – С сожалением я признаю, что не могу принять эту честь!

Король Орсо снова громко фыркнул, но звук тотчас потонул в аплодисментах самоотверженности Молодого Льва и его готовности жертвовать собой. Возможно, ему удалось убедить кое-кого из тех, кто сомневался прежде. Даже Судья проводила его прохладным кивком, когда он снова упал на скамью.

– Так ты что, отказался? – шепотом спросил Гловард.

– Лучше отказаться самому, прежде, чем они откажутся предлагать, – пробормотал Юранд сквозь плотно сжатые губы, оценивая реакцию публики на галереях. – Теперь никто не помешает нам вернуться к этому позднее.

– Нам нужен патриот! – вопил кто-то.

– Хватит с нас гребаных генералов! Хватит с нас гребаных экспертов!

– Нам нужен тот, кто действительно верит!

Лео поправил свою бесполезную руку за отворотом мундира. Вера не способна остановить пушечное ядро. Он мог бы рассказать им об этом.

Благотворительность

Снег тяжелым покрывалом ложился на трущобы. Его струйки и завитки, грязные от фабричного дыма, серыми потоками заметало в углы окон, в дверные проемы, в переулки.

Лозунги сжигателей виднелись повсюду, намалеванные поперек домов красной краской: «ВСЕ РАВНЫ», «СМЕРТЬ РОЯЛИСТАМ!», «ВСЁ – В ЖЕРТВУ!». Свирепая ненависть Суорбрека и ему подобных к миру и всему, что в нем содержится, распространилась, словно зараза, из книг – в новостные листки и памфлеты. Теперь эти дурно отпечатанные обрывки истерик виднелись повсюду, прямо на закопченных стенах; сегодняшние обвинительные тирады против тех, кто тащит Союз обратно в прошлое, наклеенные поверх вчерашних. Рваная бумага трепетала на ветру.

По промерзшей улице проплыл обрывок песни. Прошел пошатывающийся человек, на ходу прикладываясь к бутылке. В верхнем окне кто-то взвизгнул от смеха, и Савин вздрогнула. Смеяться в Адуе в эти дни казалось чем-то глубоко неуместным. Словно ты смеешься на похоронах. Или на казни.

– Надеюсь, у вас все хорошо, гражданин Валлимир.

– Я жив, гражданка Брок, и моя жена жива, что после событий, которые нам пришлось перенести в Вальбеке, я считаю значительным везением.

– А в остальных отношениях? – Она могла видеть это с одного взгляда. Валлимир всегда был худощав, но сейчас он выглядел настоящим скелетом, закутанным в драную одежду, впрочем, тщательно заштопанную. – Я до сих пор с теплотой вспоминаю то желе, что подавали в вашем Вальбекском доме.

Валлимир хмыкнул.