Мудрость толпы

– О руководстве Народной Армией, – отозвался Лео, словно эта тема была ему совершенно не интересна.

Он старался говорить поменьше, но, тем не менее, ощущал, как ее глаза словно бы измеряют его, вскрывают, роются в его внутренностях, словно хирург над трупом.

– Ну хорошо! – Она ткнула в него куриной ногой, и кусок мяса, оторвавшись, шлепнулся на пол за его спиной. – За последние пару лет многое переменилось, но вы по-прежнему пользуетесь популярностью. Военное дело у вас в крови, и бойцы вас уважают. Человек, побивший Стура Сумрака в кровавом круге, и все такое прочее. Я слышала, что вы прежде грешили опрометчивостью, но, насколько я понимаю, уже излечились от этого недуга. Не могу сказать, что я вам доверяю, но я вообще не доверяю никому из тех, кому доверяю, вы понимаете, о чем я? Вы – это риск, но в эти дни ничто не безопасно, и такое положение меня в любом случае устраивает.

– Итак…

– Итак, вы – превосходный кандидат.

И она уселась и снова принялась за куриную ногу.

– Но?..

– Но вы здесь не единственный, кто чего-то хочет. – Судья отбросила обгрызенную кость, облизала пальцы и вытерла их о свои волосы, заодно убрав их с лица. – Знаете, кого мне больше всего хотелось бы видеть на скамье подсудимых?

Лео не хотелось затягивать этот разговор. Беседа с Судьей была похожа на игру, которая в любой момент могла оказаться фатальной. Он попытался придумать, кого больше всего хотел бы видеть на скамье подсудимых он сам.

– Короля Орсо?

Судья наморщила нос:

– Этот ходячий член? Нет… Вам доводилось читать какую-нибудь из книг Суорбрека?

Лео скорее бы выпил Суорбрековой мочи.

– Я… вообще немного читаю.

– А зря. Его книги скрасили мне многие тяжелые дни. В последней главе обычно размещается сентиментальное прощание с героями. Но кульминация истории располагается чуть-чуть раньше. Главная опасность. Самый волнительный момент. Самое торжество. Вы понимаете? Суд над королем Орсо… – Она театрально вздернула свои костлявые плечи. – Это последняя глава. Это будет необходимо сделать, но от этого ни у кого уже не закипит кровь, верно я говорю, Броуд?

Броуд хранил молчание.

– Нет, человек, которого я больше всего хотела бы судить, – это сам Костлявый. Занд мать-его дан Глокта. Это ведь с него все пошло! Это он пытал людей, он водрузил виселицы, он устраивал показательные казни. Это он отправил на тот свет большинство людей, чьи имена мы теперь высекаем на площади Мучеников. – Судья негодующе оскалилась. – Но поскольку он хитрая старая мокрица, то успел юркнуть в щелочку и отсиживается в ней. Так вот, мне нужен на скамье подсудимых кто-то, с чьей помощью мне удастся выманить калеку на свет.

Она выжидающе подняла рыжие брови.

– Н-ну, могу вас заверить, мы с ним никогда не питали друг к другу особенно теплых чувств. Я не имею понятия, где…

– Я хочу посадить на скамью подсудимых вашу жену.