Мудрость толпы

– Мне нужно было знать, что они затевают. Вы, должно быть, уже заметили, что люди имеют привычку порой совершать самые глупые и непредсказуемые действия. И, конечно же, я вряд ли мог посещать их собрания лично. – Он аккуратно повернул доску, чтобы поглядеть на расстановку фигур с другой стороны. – Ломатели, я полагаю, были бы чрезвычайно расстроены, если бы узнали, что им отдает приказы тот самый человек, которого они считают своим худшим врагом.

– Отдает приказы? Минуту назад вы всего лишь указывали им нужное направление.

Свет лампы заблестел на его пустых деснах, обнажившихся в улыбке.

– Вы всегда были внимательным следователем. Да, признаю, иногда мне приходилось заходить немного дальше простого руководства. Иначе они бы все разбежались в разные стороны, как мокрицы из-под поднятого бревна.

– Это то, что произошло в Вальбеке?

– Люди не машины, которые можно двигать с помощью рычагов. Это дело больше похоже на искусство, чем на науку. – Глокта с кислым видом лизнул один из немногих оставшихся у него зубов. – Я планировал в Вальбеке, можно сказать, генеральную репетицию, но Ризинау в последнюю минуту подгадил. Он вообще склонен гадить там, где спит, – поскольку я и сам давно имею такую же предрасположенность, то распознаю эту тенденцию в других. К сожалению, как любил говорить мой бывший коллега, мы должны работать с теми орудиями, какие у нас есть.

– А что насчет Огарка? Это хотя бы его настоящее имя?

– Вы знаете, я позабыл его настоящее имя. Буду удивлен, если он сам его помнит. – Глокта положил указательный палец на верхушку самой маленькой из фигур, словно раздумывая над ходом. – Мне нужно было знать, что затеваете вы. Как вы, должно быть, заметили, люди имеют привычку порой совершать самые глупые и непредсказуемые действия. Я подкинул его ломателям, чтобы вы могли его заметить и взять под свое крыло, а он бы следил, что вы придерживаетесь заданного сценария. С восхищением признаю, что вы не отступили от него ни на шаг.

– Так он с самого начала был вашей подсадной уткой? – прошептала Вик.

– Не сердитесь на него, Вик, это ниже вашего достоинства. Я нашел его в лагерях, так же как и вас. Предложил ему такую же сделку, и он сделал тот же выбор. Единственный из возможных: держаться с победителями.

Так, значит, она, наконец, столкнулась с еще лучшим лжецом, чем она сама. Или, возможно, с таким, которому сама отчаянно хотела верить. Как странно: смерти тысяч людей оставляли ее безразличной, но предательство одного мальчишки вызвало в ней ярость.

– Откуда вы могли знать, что я… как вы могли знать…

– Не казните себя слишком сильно. У нас всех есть слабые места. – Он сморщился, подвинувшись в кресле. – Я сам – одно сплошное слабое место. И находить такие места у других людей было моим занятием на протяжении долгого времени.

Он передвинул на доске еще одну фигуру.

– Я знаю, вы любите думать, что ваши доспехи неуязвимы, но, право же, вы не настолько глубокая загадка, чтобы вас нельзя было разгадать. Для меня ваше чувство вины было всегда настолько же очевидным, как если бы оно было написано на табличке, висящей на вашей шее. Перед ломателями в Вальбеке. Перед Коллемом Сибальтом и его друзьями. Перед повстанцами в Старикланде. Перед вашей матерью и отцом. Перед вашими сестрами и братом…

– Это все вы! – взорвалась она ему в лицо. – Вы заставляли меня все это делать! С Сибальтом, и с ломателями, и с мятежниками, и со всеми остальными!

Она ткнула себя пальцем в грудь и продолжала срывающимся, охрипшим голосом:

– Почему я должна нести эту вину? Мать-перемать, разве у меня был выбор?

Ее голос уже превратился в жалобное поскуливание. Помогай ей Судьбы, в нем слышались даже слезы!

– Начать с того, что это вы… вы послали мою семью в лагеря…