- Как долго я был… там?.. — прошептал управдом, без особой надежды на ответ. Но богомол вдруг показал два растопыренных пальца: что-то вроде знака «виктория».
- Два дня? — уточнил Павел. Авран вновь кивнул.
- Ты услышал, как я позвал тебя… там?.. — чувствуя необъяснимое смущение, поинтересовался управдом. — У меня получилось?
Кивок.
- Почему ты так долго не откликался? Я плохо призывал?
Павел ни разу не слышал голоса богомола. Потому чуть не выказал страх, когда палату наполнил прокуренный хрип:
- Работа… Пытал… Искал… Нашёл…
- Пытал? Нашёл? — переспросил управдом. И вдруг его осенило: Авран-мучитель оставался на чумной сходке, чтобы отыскать следы Чумы. Отыскать её работников, помощников, прихвостней, — и выведать у тех, где скрывается страшная хозяйка. Или хозяин?..
Ведь в этом же и есть его служба, его предназначение: выведывать, вымучивая.
- Ты нашёл, где живёт болезнь? — задал Павел вопрос, ещё неделю назад показавшийся бы ему самому вопросом безумца.
- Где — нет, кто — да, — проскрипел богомол. — Ты — видел, ты — знаешь.
- Усатый? — догадался Павел. — Политик? Болтун? Он — Чума? Мы с тобой видели саму Чуму?
И богомол ответил:
- Верю.
Управдом понял: Авран-мучитель не сомневается в своём выборе. Да и стоит ли быть мозголомом, чтобы додуматься! Как просто: самый громкоголосый — и есть болезнь! Он сплачивает вокруг себя больных и здоровых, к нему приходят — больные и здоровые, а уходят — одни лишь больные. Он — знамя, он — призыв, он — толпа. Там, где руки соприкасаются с руками, дыхание — с дыханием, — там живёт Чума. Там, где кровь мешается с кровью, гнев — с гневом, — там живёт Чума. Как просто! Как по-детски, по-ученически, просто! Кристальная ясность! Слишком кристальная ясность!
- А девушка…. Дева…. Она — как клей, да? — прошептал Павел. — Держит тело и душу вместе? — Озвучил догадку и тут же её изменил: — Не душу…. То, что в теле. Тело — каркас, личность — наполнитель. Как печенье с вареньем внутри, так? Дева связывает их, не позволяет второму сбежать из первого?
Ещё один кивок богомола.
- А почему она… он… почему Чума не обойдёт её стороной? Просто — не пройдёт мимо?
- Слишком грязная… Слишком чистая… — Настолько сложный ответ дался Аврану с трудом. Он развёл руками, как бы говоря: «ну и что ты от меня хочешь?» Но Павел, после пробуждения ощущавший невероятную ясность мысли, и тут понял: Чума — квинтэссенция грязи, дева — чистоты. Как Сатана смакует чистые души, а грешников — пожирает сотнями, не разбирая вкуса, — так и Чума: ищет самую невинную на роль жертвы. Чтобы воскликнули зеваки: уж если и её взяла — с её белой душой, в её белых одеждах, — значит, закончилась правда в мире; даже та убогая, сиротская, потешная правда, какая и прежде дышала на ладан. И, как только Павел подумал об этом, так его прошибло холодным потом. Какая, к лешему, правда мира? У него, у Павла Глухова, есть своя правда. А он, подлец и дурачина, чуть о ней не позабыл. И он — уже не прошептал — выкрикнул:
- Где моя дочь? Эй, кто-нибудь! Где моя дочь? Мне обещали…