Князь мертвецов

На самом деле равнодушие давалось ему нелегко. Книги на столе относились к безусловно запрещенным. Сын начальника Департамента полиции на сходке с запрещенной литературой! Такое и отцу карьеры может стоить, а самому Мите... это не фрондировать перед Лаппо-Данилевским, строя из себя либерала. За такое не только тетушка Людмила Валерьяновна, но и дядюшка Белозерский может в захолустное юнкерское училище законопатить. На перевоспитание!

- Мы их продаем, в поддержку ссыльных, - с энтузиазмом сообщил Тодоров.

Час от часу не легче - теперь еще и распространение нелегальщины. Самое разумное, что он мог сделать - встать и уйти. Он покосился на предвкушающие лица Ивана с Петром, на барышень, представил, как станут они хохотать, когда за ним захлопнется дверь: «Полицейский сынок сбежал от страха перед стопкой книжек!» Невыносимо!

- Мы собрались, потому что император издал указ, чтоб бедных студентов не принимать в гимназию, - изрядно конопатый паренек в гимназической форме вскочил, нервно заправляя складки тужурки сзади за ремень. И забубнил, глядя в стол и то и дело меняя местами ложечки. - А еще сегодня приезжал попечитель учебного округа. И наши товарищи, они, в общем, подслушали, что директору велено от недостаточных²¹ учеников избавляться. Чтоб если кто как отличник получает пособие - валить на экзаменах и пособия лишать. Первым делом тех, которые... - он виновато покосился сперва на Гирша, потом на Сару. – Иудейского вероисповедания. Потому что из гимназии они в университет поступают, а там иудеев должно быть не больше пяти процентов.

- Почему пяти-то? - почти шепотом спросила Сара.

- Деньги на университеты от податей идут. Евреев в империи пять процентов, значит, и податей с них на пять процентов. Только вы от природы учиться любите, а мы, росские, ленивые.

Еще один гимназист вскочил с воплем:

- Я лучше Гирша учусь!

- Так не я ж это сказал, Васечка, это они в разговоре Победоносцева цитировали! - конопатый покосился на Митю и торопливо исправился. – Господина Победоносцева, обер-прокурора святейшего синода. Что евреи, если их свободно пускать, все места в университетах займут, потому как умные, а нам места не останется!

- Меня еще никто так не оскорблял! По национальному признаку, - Васечка медленно опустился на стул - взгляд у него был ошалелый.

Гирш захохотал:

- Самое ошеломляющее признание гения моего народа! Вот уж признали – так признали! А у отца-то гадали, чего это Лаппо-Данилевский про пять процентов заговорил?

- Лаппо-Данилевский? - вмешался Митя.

На него посмотрели, будто внезапно заговорил самовар.

- Иван Яковлевич, отец вашего приятеля Алексея...

Митя оскорбленно моргнул.

- ... подал в земство проект, чтоб не только в гимназиях, а ни в одном учебном заведении города не училось больше пяти процентов евреев. Включая ремесленное училище, - ядовито-любезным тоном процедил Гирш. - Там мы тоже, выходит, соперники представителям более угодных вероисповеданий.

- Хватит ныть, Гирш! - зло процедил Васечка. - Конечно, мы соперники, мы с тобой всегда соревновались! И я собираюсь соревноваться дальше! Я не позволю ни господину Победоносцеву, ни Лаппо-Данилевскому меня унижать! Я и без их сомнительной протекции лучший в классе!

- В этом году лучший все-таки Гирш, - робко напомнил конопатый.

— Вот именно! И как я его обгоню, если его выгонят?