Замерший у окна Тодоров убитым тоном подтвердил:
- Стоит!
В квартире с грохотом распахнулась дверь.
- Какая еще сходка, зачем вы позорите нас перед соседями? – стремительно зачастила в коридоре мать Тодорова. - Молодые люди собрались выпить чаю, поухаживать за девушками, разве это запрещено?
— Вот мы и посмотрим. что там за чай и девушки! - откликнулся звенящий торжеством голос.
- Полицмейстер... - безнадежно выдохнул узнавший его Митя.
Тодоров застонал сквозь зубы и попросту свалил стопку на подоконник, прикрыв
портьерой:
- Ариадна, вы девушка и дворянка, может, они не посмеют...
Ада метнулась к окну и встала, опираясь на подоконник и пошире разложив юбку. Митя медленно поднялся, подхватил свою чашку разом с блюдцем, и встал с ней рядом.
- Тоже собираетесь нас защищать? - Гирш пытался изобразить невозмутимость, но лицо его было бледным, а губы дрожали.
- Только Аду.
- Отойдите, сударыня. если не хотите. чтоб и вас арестовали! - послышалась возня, и створка распахнулась. с размаху стукнувшись об стену.
Внутрь, важно, как имперский линкор в порт, вступил екатеринославский полицмейстер.
- Так-так-так... И кого же мы здесь видим? Господа гимназисты... пока еще ... ненадолго, все из гимназии вылетите с волчьим билетом...
- Почему вы угрожаете детям, какое вы имеете право? - позади полицмейстера вскричала мадам Тодорова, но тот только зло головой дернул:
- Я имею здесь все права, сударыня, в отличии от вас, у которой лишь одно право - помалкивать и повиноваться властям! Уберите ее!
Пара дюжих городовых за спиной полицмейстера перехватили женщину с двух сторон.
- Мама! - Тодоров ринулся к ней, но короткий стек в руках полицмейстера преградил ему дорогу.
- Думать о благополучии родительницы, господин Тодоров, следовало до того, как вы принялись злоумышлять на государя-императора, разом с высланными под надзор полиции! - он решительно ткнул концом стека в сторону Ивана и Петра. - И ... - он повернулся к Мите с Адой.